Все замерли в ужасе – и в этот момент с улицы донесся топот копыт. Они узнали его – это была тяжелая поступь Дьявола, вороного жеребца Эрнеста.
Примерно в миле от болот, прямо на границе печально известных зыбучих песков, в которых, как гласит народная молва, сгинуло столько несчастных и которые временами содрогаются и стонут самым зловещим образом, стоит небольшой домик, в котором живет всего один человек, приглядывающий за шлюзом. Сегодня ночью ему нужно открыть ворота шлюза, и теперь он ждет благоприятного момента. Человек этот – старый моряк; руки он неизменно держит в карманах, старая трубка зажата в углу рта, а глаза чаще всего устремлены на море. Мы уже встречались с ним раньше.
Внезапно он слышит яростный топот копыт – приближается крупный конь, это сразу ясно. Моряк поворачивается – и волосы встают дыбом у него на загривке при виде зрелища, открывшегося в лунном свете.
Прямо на него мчится громадный угольно-черный конь, громко фыркая от ярости и ужаса. На спине у него, без седла, сидит, вцепившись в уздечку, старик – седые лохмы развеваются у него над головой. В руке он сжимает обломок копья.
Они уже совсем близко. Прямо перед ними – широкое ложе шлюза. Если они не свернут или не остановятся – то рухнут прямо в него. Но нет – громадный конь, не останавливаясь, взмывает в воздух!
Громадный конь, не останавливаясь, взмывает в воздух!
О небо! У него получилось! Ни одна лошадь прежде не преодолевала такое препятствие – и вряд ли совершит подобное в будущем. Перепрыгнув шлюз, конь на полной скорости несется к зыбучим пескам, до которых осталось не более двухсот ярдов…
Тяжелый всплеск. Конь и человек погружаются во влажную массу песка, заставляя содрогнуться всю поверхность на двадцать ярдов кругом. Лунный свет так ярок, что все прекрасно видно. Конь издает пронзительный и яростный визг – это крик агонии. Старик у него на спине молча размахивает копьем.
Еще несколько мгновений – и конь исчезает в пучине, потом исчезает и старик – лишь копье еще несколько мгновений остается на поверхности, сверкая в лунном свете. Затем исчезает и копье.
Поверхность зыбучих песков успокаивается – и тишина вновь воцаряется над миром.
– Чтоб меня! – с чувством выдыхает старый моряк, все еще дрожа от пережитого ужаса. – Чтоб мне провалиться – много я повидал здесь странных вещей, но такого не видал никогда!
Затем он поворачивается и бежит со всех ног прочь, позабыв о шлюзе, голландских сырах и море, позабыв обо всем – кроме черного коня и его старого всадника.
Так закончилась самая безумная, последняя скачка «лихого наездника Аттерли» – и вместе с ней закончилась долгая история мести мистера Реджинальда Кардуса.
Глава 10. Триумф Дороти
Прошло несколько лет, прежде чем Ева Плоуден вернулась в Кестервик – вернее, ее сюда привезли. Живой она сюда так ни разу и не приехала, и все эти годы они с Эрнестом не виделись.
Ее похоронили, согласно ее последней воле, на церковном кладбище Кестервика, где лежали все ее предки, и теперь ромашки и маргаритки расцветали у нее в изголовье. Они расцвели уже дважды, прежде чем сэр Эрнест Кершо пришел к небольшому холмику, под которым покоились останки той, кого он так любил когда-то.
Эрнест возмужал и выглядел здоровым и крепким мужчиной в расцвете лет. В темных волосах Дороти уже зазмеились серебряные нити. Летним вечером они стояли рука об руку возле могилы Евы.
Многое произошло в их жизни с той страшной ночи, когда трагически погиб мистер Кардус. У них родились дети – нескольких они потеряли – обычные английские мальчишки и девчонки с темными глазами их отца. Они наслаждались богатой и спокойной жизнью, тратя свое состояние по-королевски благородно, никогда не отказывая в помощи нуждающимся. Они вдосталь испили из чаши радостей и печалей этого мира.
Эрнест на пару лет вошел в парламент страны и даже сделал там некое подобие карьеры. Потом, как всегда нетерпеливый и жаждущий активных действий, он принял высокое назначение в колонии. Его назначению способствовали богатство и безупречная репутация, слепота не стала препятствием. Сейчас они с Дороти готовились к отъезду в Австралию – Эрнеста ждал пост губернатора одной из колоний.
Прошло много лет, случилось множество событий – и все же сейчас, стоя возле могильного холмика, который он даже не мог видеть, Эрнест подумал, что все было как будто вчера… и вздохнул.
– Все-таки не излечился до конца? – негромко спросила Дороти.
– О нет, Куколка. Думаю – я совершенно здоров. – Дороти взяла его под руку и повела прочь. – Во всяком случае, я научился безропотно принимать все, что дарует нам Провидение. Я покончил с мечтами и пессимизмом. Жизнь, правда, была бы совсем другой, если бы Ева не бросила меня – ибо она отравляла воды любого источника, и они всегда были бы горьки. Но счастье – это не цель и не конец человеческого существования, и если бы я даже мог изменить прошлое – я бы не стал этого делать. Отведи меня к тому старинному плоскому надгробью, Долли, что возле входа в церковь.
Она подвела его к камню, и Эрнест сел на него.
– Ах, – продолжал он, – как она была прекрасна! Была ли когда-нибудь другая такая, как она? И вот теперь ее кости лежат здесь, красота ее исчезла, и в этом мире живы лишь горькие воспоминания о ней и о том, что она натворила. Мне нужно только немного напрячь память, Долл, и я вижу ее совершенно ясно – как она идет по этому церковному дворику. Да, я вижу ее – вижу и людей, что собрались вокруг, вижу ее платье, вижу улыбку, играющую в прекрасных темных глазах, – ты помнишь, Долли, она умела улыбаться глазами! Я помню, как поклонялся ей сердцем и душой, словно она была ангелом небесным! И в этом была моя ошибка, Долл. Она была всего лишь женщиной – очень слабой женщиной.
– Ты только что сказал, что полностью излечился от нее, – усмехнулась Дороти, – но судя по твоей речи, это вряд ли так.
– О нет, Куколка! Я действительно излечился – ты меня излечила, моя дорогая жена. Ты вошла в мою жизнь и завладела ею так, что для других в ней не осталось места. Теперь, Дороти, я могу смело сказать тебе: я люблю одну лишь тебя всем своим сердцем.
Дороти сжала его руку и улыбнулась – ибо знала, что настал час ее торжества, и что Эрнест действительно любит ее, а страсть к Еве осталась лишь воспоминанием, нежным и легким сожалением, уже не отягощенным даже тенью надежды. Дороти была умной маленькой женщиной, хорошо знала Эрнеста и кое-что понимала в человеческой природе. Она всегда верила, что рано или поздно Эрнест будет принадлежать ей одной. Какими усилиями, какой нежностью, преданностью и самоотверженностью она добилась этого – могли бы представить лишь те, кто хорошо ее знал… но это было неважно, ведь она все же добилась своего, получив заслуженную награду.
