— Ось воно як… — глядя на Иркин плащ, наконец пробормотал дядька Мыкола. — Выходыть, що так… Алеж ты розумиешь, що це ничого не зминюе? — строго сказал он. — Мы не пропустим тебя в ирий, а якщо прорвешься, на той стороне тэбэ будут ждать! Я их сам предупрежу, бо це мой долг!
— Я уже слышала про ваш долг! — поднимаясь, величественно обронила Ирка. Расправились, тихо шурша чешуйками, складки плаща. — Может, вы наконец позволите мне выполнить мой долг и перестанете меня задерживать?
— Гхм… Да… Однако и решительная ты, ко… — откашлялся Вук и расстроенно скривил физиономию. — Вот и козой тебя теперь не назовешь, невдобняк как-то! Давайте, хлопцы, грузите ее слам[26]и поехали!
Богатыри быстро перетащили Иркины подарки в свой автобус, потом махнули — выходи по одному! И пассажиры минивэна начали переступать прямо с подножки микроавтобуса на подножку богатырского ветхого транспорта.
— Аккуратнее, Ирина Симурановна, не ступите случайно на землю, здесь не должно остаться вашего запаха! — подавая ей руку, попросил Еруслан.
Ирка заскочила внутрь, мазнув по Еруслану полой плаща. Тот замер, а потом встряхнулся, будто его неожиданно накрыло штормовой волной.
— Вы бы… поосторожнее… — пробормотал он, помогая Ирке пробраться к ее месту сквозь подарочные завалы.
Ментовский Вовкулака тоже перебрался в автобус. Один из молодых волков сел за руль минивэна, помахал на прощание и погнал в противоположную сторону. Автобус богатырей чихнул мотором и окутался сизым чадным дымом.
— Теперь я почти уберен, что мертвяк тебя не найдет! — шмыгая мгновенно покрасневшим носом, прогундел Ментовский Вовкулака.
Лязгая и погромыхивая внутренностями, автобус покатил прямиком к Запорожью. Весенние сумерки тихо наползали на загазованные улицы, смягчая резкие черты промышленного города, набрасывая романтический флер на облупившиеся стены хрущевок, крася призрачной синевой асфальт. Автобус закружил по улицам.
— Мы не на Хортицу едем? — удивилась Ирка.
— Та вин не зовсим на острове… Район Верхняя Хортица, ось де… Там ще автобусна остановка поблизу… — как-то суетливо начал пояснять дядька Мыкола.
Ирка усмехнулась. Вечный Дуб, Великий Дуб, Отец Дубов Наднепрянских, самое священное дерево по берегам Днепра — рядом с автобусной остановкой. Ее всегда забавляло, как священные места забавно вписываются в асфальтово-бетонный пейзаж города. Вроде как сами запорожцы рассказывают историю гибели князя Святослава, взмахом руки указывая через Днепр: «А вон там войска печенежского хана Кури поджидали отряд Святослава… Ну вон там, там, во-он в том микрорайоне!» Как будто печенеги по квартирам сидели и Святослава в окошки выглядывали.
Дядька Мыкола неожиданно робко покосился на Ирку.
— Ты ж… Ты ж нам допоможешь? Хоч я и не пускаю тэбэ за твоим змием — ты оживишь наш дуб?
— Если б дело касалось только вас, дядька Мыкола, я б пальцем не шевельнула, — не глядя на него, отчеканила Ирка. А что? Ведьма она или нет? Ведьмам по природе положено быть мстительными и злопамятными. А хорошо бы сейчас послать всех — куда подальше! Чтоб знали! Жалко, нельзя.
— Допоможи нам, молодая ведьма-хозяйка! — дядька Мыкола неожиданно сильно, до боли стиснул ее пальцы. — Христом Богом прошу — допоможи! Бачила б ты наш дуб раньше — якый вин був пышный, зеленый! Що ж мы без цього дуба? Вся ця земля — це вин!
Ирка кивнула, все так же молча глядя в лобовое стекло.
— Прямо к дубу не поедем, неподалик остановимся, — словно боясь отвлечь Ирку от ее размышлений, сказал дядька.
Ирка в очередной раз кивнула. Детская площадка, школа в старинном доме, хрущевки и пара высоток, улочки старых приземистых домов, похожих на ее балку, разве чуть поухоженней, проносились мимо, и Ирке казалось, что никуда она не уезжала, просто катается по своему родному городу. Они удивительно похожи, наднепрянские города. Земли, за которые она отвечает. И в то же время такие разные. Вот здесь, например, живет запорожский дуб. Живет или умирает?
— Приехали! — радостно-нервозно провозгласил дядька Мыкола. Автобус причалил к бровке. Узкую улочку перегораживали грузовики камуфляжного окраса. Дверцы автобуса отворились, но никто не шелохнулся, давая Ирке возможность выйти первой.
Цепляясь плащом, она выбралась со старого продавленного сиденья и под перекрестьем множества взглядов направилась к выходу. Охваченная неожиданной робостью, остановилась на верхней ступеньке.
— Панна Хортица, Ирина Симурановна? — высокий, кряжистый, элегантно-седой мужчина в камуфляжном костюме поклонился ей с изяществом офицера на императорском балу. — Рад приветствовать новую ведьму-хозяйку наднепрянских земель.
— Вольх Всеславич? — смутилась Ирка. Глава наднепрянской богатырской стражи… впечатлял. Он действительно был такой… главный. Царский внук и сын дракона. На него нельзя было рыкнуть, как на Вука, или наехать, как на дядьку Мыколу. В его присутствии невольно хотелось вытянуть руки по швам и преданно ждать указаний. А потом бегом кидаться выполнять.
Вольх Всеславич подал ей руку, Ирка неловко оперлась на его ладонь и спустилась, метя ступеньки автобуса краем плаща. Впадать в ступор, как остальные богатыри, при виде ее обновки, великий Вольх явно не собирался. Он лишь скользнул по плащу взглядом, чуть заметно повел бровью — и больше ничего.
— Вы выбрали себе нелегкую, но славную судьбу, Ирина Симурановна! — отводя ее в сторону, негромко сказал Вольх.
— Поверьте, я ее не выбирала, — невольно подлаживаясь под его стиль, горько ответила Ирка.
Вольх неожиданно весело рассмеялся:
— Позвольте не поверить, сударыня! Кто не готов под эту ношу плечо подставить и выполнять свой долг отважно, с умом и любовью, того судьба обходит. Я долгие годы знавал вашу предшественницу.
— Вы ее помните? — жадно спросила Ирка. Стелла смогла вспомнить только коляску и шляпу, да и дядька Мыкола, когда она спросила, лишь долго и мучительно морщил лоб, а потом растерянно глядел на Ирку, гадая, куда делись из памяти некогда досконально знакомые черты лица.
— Как ее можно забыть? — удивился Вольх Всеславич. — Мы даже танцевали на балах в дворянском собрании.
— Остальные не помнят, — пробормотала Ирка.
— О, Елизавета была большая затейница, — тонко улыбнулся Вольх. — Ежели не желала излишнего внимания, всегда находила способы его избежать! Помнится, на обеде у губернатора один влюбленный, но весьма назойливый поручик стал всеобщим посмешищем, разыскивая предмет своей страсти, хотя она прогуливалась по зале перед самым его носом!
— Елизавета! — сердце Ирки неистово стучало. — Бабушка Елизавета Григорьевна! Все-таки она!
— Замечательная женщина, поистине замечательная! Но, увы, возраст, возраст! Все проходит, силы уходят — законы жизни неистребимы, и Морана всегда собирает свою дань! — и тут Вольх совсем не галантно, даже грубо дернул ее к себе. Ирка испуганно вскрикнула, а он навис над ней и в глазах его была мольба и отчаяние. — Мы прекрасно понимаем, что просим вас нарушить законы жизни, Ирина Симурановна! Наш дуб умирает: возраст, люди… Но… Что мы без него? — совсем как дядька Мыкола, жалобно и по-детски растерянно спросил он. — Кто станет хранить эту землю, если дуба не станет? Что останется нашим потомкам — искалеченный пень? И жизнь у них будет такая — как пень? Прошу вас, Ирина Симурановна, прошу вас…
