бесцветным голосом повторила она, — у меня после школы…
— Я бы с радостью, но сегодня не смогу, — ответила я с сожалением. — Анна записала меня на прием к врачу, нельзя пропустить.
Билли секунду смотрела на меня, а затем кивнула.
В последние дни она была не похожа на саму себя: темные круги под глазами, потухший взгляд, раздраженное и одновременно равнодушное выражение лица… От прежней жизнерадостной Билли не осталось и следа. Конечно, я понимала, почему ей плохо. Они с Мики не разговаривали уже несколько дней. Каким бы простым ни казалось решение, я знала, что недостаточно просто взять трубку и помириться с лучшей подругой. В тот день между ними что-то сломалось.
Сказанные слова затронули основу их отношений, и, чем больше времени проходило, тем больше становился разрыв между ними.
— Прости, Билли! Может быть, в другой раз.
Она снова кивнула, глядя куда-то прямо перед собой, провожая глазами сновавших туда-сюда школьников. И когда ее взгляд резко остановился, я поняла, кого она увидела. По коридору с рюкзаком на плече и, что странно, без капюшона на голове шла Мики.
Она шла не одна, а вместе с какой-то девушкой, наверняка одноклассницей. Помню, я несколько раз видела, как она махала Мики издалека, так что я не удивилась, увидев их вместе. В ярко накрашенных глазах Мики промелькнуло смущение, когда она нас заметила. Помедлив секунду, она подошла, чему я была очень рада.
— Привет! — радостно пискнула я.
Мики опустила глаза в пол, что можно счесть за приветствие.
— Вот что я нашла, — только и сказала она, протягивая мне сумку с одеждой, которую я забыла в ее доме.
— Ой, — удивленно ответила я, — где она была?
— Эванджелина положила ее в мои вещи.
— Вот это да. Спасибо. Ой, подожди! — Я порылась в рюкзаке. — Вот… Это тебе!
Мики неуверенно взяла протянутый пакетик с печеньем.
— Это от Анны в благодарность за гостеприимство. За авто, макияж и босоножки… Мы вместе его испекли. Правда, мои слегка корявенькие получились, — призналась я, глядя на плоские сухие блинчики то ли овальной, то ли квадратной формы. — Но на вкус они вроде ничего, довольно мягкие, если разжевать.
Спутница Мики улыбнулась и сказала:
— На самом деле они довольно аппетитно выглядят.
— Надеюсь, — сказала я, оценив ее реплику.
Билли, стоявшая позади меня, смотрела на нас, не говоря ни слова.
— Не стоило. — Мики, казалось, не могла подобрать слов. — В этом не было необходимости. — Ну ты чего? — Спутница игриво шлепнула Мики по плечу. — Специально для тебя печенье испекли, ты хоть спасибо скажи!
Мики хмуро посмотрела на девушку, но я увидела, как ее щеки покраснели под тональным кремом.
— Конечно, — буркнула Мики в привычной сварливой манере, и я поняла, что она и правда тронута. — Спасибо.
— Сама вежливость, — добродушно поддразнила ее девушка. — Ты сегодня не успела выпить кофе? Вы в курсе, что Макайла становится невыносимой, если не зарядится кофеином?
— Это неправда, — возразила Мики.
— Да ладно, так и есть! Ты просто звереешь, честное слово, — засмеялась девушка. — Если б я не знала, как ты устроена…
— С чего ты решила, что знаешь, как она устроена?
Мы обернулись. Билли скрестила руки на груди и угрюмо смотрела на Микину спутницу. В ее взгляде читалась враждебность. Никогда раньше не видела Билли такой. Казалось, она поняла, что произнесла эту фразу вслух, лишь когда мы к ней повернулись. Билли поджала губы, обошла нас и зашагала быстрым шагом по коридору.
Я смотрела, как Билли уходит, крепко обхватив себя руками, и подумала, что так она пытается удержать равновесие, чтобы не рухнуть в пучину отчаяния.
— Спасибо за печенье.
Мики накинула капюшон и пошла в противоположную сторону. Девушка проводила ее взглядом. Мы переглянулись, не зная, что друг другу сказать.
Пропасть между Мики и Билли стала еще шире. В конце концов в ней сгинет все: мечты, воспоминания и счастливые моменты. Ничего не останется. Только щебень и пустота.
Приемная у психолога была строгой и стильной. Тропическое растение в горшке оживляло темно-серый цвет стен, украшенных парой абстрактных картин, которые я рассматривала от нечего делать. Когда мне наскучило это бессмысленное занятие, я рискнула взглянуть на человека, сидевшего рядом.
Ригель сидел со скрещенными на груди руками, закинув одну ногу на другую, его губы сложились в тонкую линию. Он был раздражен. Очень раздражен. Его тело излучало досаду и немой протест против фразы Анны: «Раз Ника идет, почему бы и тебе не сходить? Возможно, от разговора с психологом будет польза».
Как ни старалась, я не могла представить Ригеля, сидящим напротив психолога, абсолютно постороннего человека, и честно рассказывающим о своих проблемах. Ригеля, который соорудил себе такую плотную маску, что она закрывала даже его сердце! Да, картина была такой же странной, что и та, которая висела сейчас передо мной на стене. Я снова скосила глаза на Ригеля: мужественный подбородок напряжен, верхняя губа слегка скривилась. Даже раздраженный он был чертовски красив.
В этот момент я заметила девушку, сидящую поодаль. У самого носа она держала журнал, но ее глаза смотрели не в него, а на Ригеля, да причем так пристально, будто хотела пробуравить в Ригеле дырку. Я, в свою очередь, присмотрелась к ней получше… И увидела, что глаза у нее карего цвета и располагаются они на очень красивом лице. Девушка была хороша собой. Очень хороша…
В груди у меня возникло какое-то беспокойное чувство, и я подумала, заметил ли он ее? Я взглянула на Ригеля. Он откинул голову к стене и слегка повернул, его взгляд был прикован к моей руке, лежавшей на его колене. Сама не знаю, как она там оказалась! Ригель был на взводе, но против моего прикосновения не возражал, словно его колено — самое правильное место для моей руки…
— До свидания! — послышалось из кабинета, и через секунду в приемной показался хорошо одетый мужчина, который придержал дверь, чтобы выпустить другого мужчину лет сорока. —
Увидимся на следующей неделе, Тимоти, а если точнее, то…
Он рассеянным взглядом оглядел приемную и увидел меня и Ригеля.
— О, вы, должно быть, дети миссис Миллиган! — выпалил он, и я увидела, как на лице Ригеля дрогнул мускул. — Значит, вы уже пришли. Мисс, не хотите ли быть первой?
Я
