руководителей, организовать систему позитивного сотрудничества со средствами массовой информации – ни слова в этих учебниках. И тогда я решил написать собственный учебник, в котором было бы минимум теории и максимум практики. Написал и стал вести занятия. Популярность курса была огромная. Я читал его для магистрантов своей академии, для студентов МГУ, для работников крупных государственных корпораций. Несколько раз мне предлагали издать свои лекции массовым тиражом. Я отказывался. По глупости. Кто-то из продвинутых в рыночных отношениях авторитетов сказал мне:
– Сейчас ваш курс востребован и вас всюду приглашают. Издадите его – и вы никому не будете нужны.
Я и не издал, но не особо жалею об этом, потому что основные мои интересы и в практической работе, и в научной сфере находились в другой сфере. Но прежде чем перейти к ним, небольшое отступление.
Волею судеб любимые мои внучки в возрасте трех и пяти лет без всяких на то моих усилий, согласия и помощи стали жить со своими родителями за рубежом. Там окончили школу, затем университеты. Естественно, виделся я с ними весьма редко – не более двух-трех раз в год. И вот старшая внучка присылает мне копию полученного диплома по окончании своего университета. Как известно, в западных дипломах не пишут, как у нас, о том, какую профессию ты получил, окончив высшее учебное заведение. Там перечислены только те учебные курсы, которые ты прослушал и по которым успешно сдал экзамены. Я читаю, что училась она на факультете общественных наук по проблемам «политика и общество», в числе основных курсов были политология, связи с общественность (PR), социология. То, чем успешно занимался ее дед! Как же передались ей мои интересы без тесного личного общения? Самая загадочная сфера мироздания – человеческое сознание.
Главной моей, самой близкой для меня научной и, соответственно, учебной темой были вопросы, связанные с особенностью функционирования морали в различных общественных условиях, возможности ее исследования методами прикладной социологии. Вот по этим проблемам я написал несколько учебников и монографий и уйму статей. В этом помогли мне и фундаментальные знания, полученные в годы моей учебы, и знания, приобретенные в процессе подготовки кандидатской и докторской диссертаций, и опыт практической работы.
Основными моими учебными курсами стали «Нравственные основы государственной службы», «Административная этика», «Духовно-нравственные особенности современного российского общества», «Социология морали». Их я читал для аспирантов и магистров своей академии, в МГИМО, в МГУ. Достаточно часто приглашался читать отдельные курсы (конечно, в их сокращенной форме) для ведущих государственных организаций страны, в различные министерства, ведомства. Клянусь всеми святыми, что всегда и во всех аудиториях слушатели принимали мои курсы не просто хорошо, а очень хорошо. Нечасто в учебных аудиториях аплодируют после окончания лекции. Мне аплодировали практически всегда. Неожиданное подтверждение успешности моих курсов я получил, когда стал читать их для работников ФСБ.
В Академии государственной службы проходят кратковременное обучение различные категории высших чиновников страны. На какой-то из моих лекций был и высокий чин из ФСБ. Она ему так понравилась, что он заключил с академией специальный договор о том, чтобы этот курс я читал отдельно для сотрудников его организации. Я, естественно, согласился. Учеба проходила в роскошном доме – учебном центре в центре Москвы. Стены украшены десятками прекрасных акварелей знаменитого художника Сергея Андрияки, всюду мрамор, удобная мебель.
Прихожу на первую лекцию. Сидят человек шестьдесят работников ФСБ, как потом выяснилось, достаточно высоких рангов, многим лет под сорок. Слушали внимательно. Кончил читать, зааплодировали. Спросил: «Вопросы будут?» Обычно после лекций задавалось много вопросов. Здесь молчат. Ну нет так нет. Стал собирать свой портфель, и здесь ко мне подходят по одному (!) человек шесть слушателей и тихим голосом, чтобы остальные не слышали, стали задавать свои вопросы. Специфика, однако! Но дело не в этом. Дело в тех словах, которые я услышал по окончании всего курса. Встал староста и сказал: «Вы знаете, у нас идут занятия по различным темам: по политическим проблемам, по законодательству, по специфике нашей деятельности и т. д. И когда мы увидели, что нам будут читать курс “Нравственные основы государственной службы”, мы подумали: а это-то зачем? Пустая говорильня на общие темы, изложение азбучных истин? Теперь же, прослушав ваш курс, мы поняли, что это главное, что нам надо!» Эти слова были для меня высшей наградой! Так я и стал один-два раза в год читать свой основной курс сотрудникам ФСБ.
Одно мелкое, частное замечание в связи с этим. Как-то случайно во время разговора с одним из организаторов учебы выяснилось, что ФСБ платит мне за лекцию почти в два раза большую ставку, чем в академии. Но я этих денег не получал! Спросил в нашей бухгалтерии, в чем дело. «Да, нам перечисляют для вас повышенную ставку. Но руководство считает, что платить вам надо, как и всем». Вот так уравниловка, пережив советскую власть, дожила и до капитализма.
Если научная и педагогическая моя деятельность в первые десятилетия нового века протекала в русле жизни «людей обыкновенных», то одно мое деяние в эти годы резко подняло меня на уровень человека «начальной ступени Высшего круга», прежде всего в сфере высокой политики.
Я давно задумывался над тем, какие социальные инструменты могут содействовать формированию положительных нравственных качеств чиновников. Во многих развитых странах хорошо показали себя принятые на национальном уровне Этические кодексы государственных служащих. И я стал работать над подобным кодексом. В 1997 году в Ежегоднике Российской Академии государственной службы был опубликован разработанный мною с помощью коллег с кафедры этики МГУ (я там трудился на полставки) Кодекс этики государственного служащего РФ. С тех пор он неоднократно переиздавался, но принципиально новая его публикация была в 2002 году. Что значит «принципиально новая»?
Во-первых, был значительно переработан материал Кодекса. Дело в том, что я неожиданно для себя получил письмо от Комитета министров Совета Европы. Вот так, ни много ни мало! Письмо пришло на почту нашей академии, наделав большой шум. В нем говорилось, что, зная меня как «высокопрофессионального специалиста в сфере прикладной морали», они просят принять участие в разработке Кодекса поведения для государственных служащих Европы. Я, конечно, ответил согласием и получил за это бесценный материал: мне выслали проект Кодекса с различными поправками и предложениями. Я послал в ответ свое мнение о них, которое, думаю, не сыграло никакой роли в работе над европейским Кодексом, но полученные от них материалы дали возможность обогатить свой Кодекс рядом интересных и важных положений. Так, включил в него подробно разработанный в европейском проекте принцип лояльности госслужащего. У них это было
