одним из основных требований к чиновнику. Сделал и еще ряд существенных поправок. И в марте 2004 года опубликовал свой доработанный проект Этического кодекса государственного служащего РФ в журнале «Государственная служба». Это и было вторым «принципиально новым» поворотом в судьбе моего Кодекса. Дело в том, что журнал этот особый по своему статусу. Достаточно сказать, что в его редакционную коллегию входили Д. Медведев, С. Шойгу, С. Собянин, С. Говорухин и другие столь же высокие и значимые лица страны. Этот журнал – официальное издание, которое распространяется в Администрации президента, в Госдуме, Совете Федерации, правительстве и других высших органах власти.
Хотя проект Этического кодекса и был опубликован в рубрике «Note Bene» журнала, но особого внимания на него из властных структур никто не обратил. Мы же широко использовали проект Кодекса в учебном процессе, и что важно, он послужил основой для разработки и принятия подобных кодексов в ряде субъектов РФ и федеральных ведомств. В целом процесс «нравственной кодификации страны» шел мирно и тихо, пока его не взорвала группа наших широко известных депутатов-либералов: В. Рыжков, Б. Немцов, В. Южаков. Они внесли на рассмотрение в Госдуму свой законопроект Кодекса поведения государственного служащего РФ.
В этом Кодексе полностью игнорировался разработанный мною проект, но не в этом, конечно, его главная беда, а в том, что он был написан исходя из принципиально ошибочных концепций. Не утомляя потенциального читателя научным разбором его, скажу только главное. Подобный Кодекс для рядового чиновника должен выступать прежде всего как своеобразный учебник, где простым доступным языком изложены социально-духовные, нравственные принципы, нормы поведения, которых он должен придерживаться на практике, чтобы в полной мере соответствовать своей профессии. Внесенный же проект был своеобразным нормативно-правовым документом, в котором в сложной теоретической форме излагались общие моральные постулаты. Он не был способен хоть как-то работать на практике.
Поскольку внесли этот Кодекс депутаты Госдумы, то он стал проходить экспертное обсуждение. Одной из самых авторитетных экспертных оценок на то время была оценка Российской академии государственной службы. Созвали Ученый совет академии, ректор В. Егоров, который ценил и уважал меня как специалиста в этой сфере, поручил мне выступить на нем с анализом депутатского проекта.
Красивый торжественный зал Совета был забит до отказа. Пришли не только авторы проекта (кроме Б. Немцова), но и большая группа из депутатов Госдумы и администрации президента. Я сделал доклад. Разгромил этот проект по всем статьям: и по его концепции, и по его этической безграмотности, и по стилю изложения. Практически все выступившие члены Ученого совета меня поддержали, ничего внятного авторы проекта в ответ не сказали. В. Егоров попросил меня подготовить заключение Совета. Я написал, включив в него, естественно, все свои резко критические замечания, отдал ректору и… замер. Интересно было: подпишет ли его ректор? С одной стороны, убедительное обсуждение ученых академии, его полное согласие с моим анализом, с другой стороны – это же критическая оценка работы известных политиков, которых поддерживают высшие власти. Ректор подписал, документ ушел в Госдуму. Проект этического кодекса, разработанного группой либеральных депутатов, с треском провалился.
Какое-то время об Этическом кодексе вроде все забыли. И вот прошел год-полтора, и вдруг как прорвало! Видимо, с самого верха получили сигнал – разработать национальный Кодекс нравственного поведения чиновников. И завертелась властная пирамида. Но в данном случае вертелась она в мою сторону. На меня обрушился буквально шквал звонков. Домой звонили руководители парламентской фракции партии «Единая Россия» в Госдуме, высокопоставленные работники администрации президента и прочие большие люди. Просили отдать проект моего Кодекса в Госдуму, чтобы обсудить его там, доработать и принять. Отдал. Прошло немного времени, и меня торжественно пригласили на парламентские слушания.
В большом зале собрали четыре Комитета Госдумы: по государственному строительству и законодательству, по контролю и регламенту, по делам федерации и региональной политики и еще какой-то. Председательствовал, если не ошибаюсь, С. Неверов. Около 40 минут я рассказывал депутатам, насколько необходим национальный Этический кодекс, говорил о том, что мы являемся единственной в Европе страной, которая его не имеет. Ответил на десятки вопросов, на различные возражения. И вот итог: решают одобрить проект Кодекса и внести его на рассмотрение Госдумы. Выступила Елена Яровая и попросила отдать Кодекс для доработки в ее Комитет. С Яровой мы были уже знакомы раньше – несколько раз вместе выступали по телевидению. Я возликовал и стал ждать приглашения в Госдуму. Жду до сегодняшнего дня. Это удивительно: приглашение в самую высокую властную инстанцию в стране, обсуждение, поощрение, одобрение – и мертвая тишина затем. Хоть бы позвонили, объяснили, что, как, почему.
С тех пор и мои бывшие аспиранты, ставшие депутатами Госдумы (как они говорили, «для поднятия собственного веса»), и какие-то группы и политические партии четыре раза (!) пытались внести проект Кодекса на рассмотрение Госдумы. И каждый раз эти попытки пресекались на корню, пока наконец один из депутатов, с которым я сблизился, не объяснил мне главную, по его мнению, причину подобного положения дел.
– Вы поймите, ну как депутаты будут голосовать за этот Кодекс, в котором есть такое требование: «Всякое общественно высказанное сомнение в нарушении законов, норм морали рассматривается в отношении государственного служащего как этическое обвинение и не должно оставаться без внимания». Им что же теперь – публично отвечать перед народом за все свои деяния? Или требования не принимать подарки, не использовать служебную информацию, свое служебное положение для достижения каких-либо личных корыстных целей. Это сейчас они не госслужащие, а завтра обязательно ими станут. Поэтому и не принимают Кодекс.
С тех пор время от времени вновь вспыхивал интерес к проблеме регулирования служебного поведения чиновника, и вновь приглашали меня на «обсуждение», но я, памятуя о прошлом опыте, всегда отказывался.
Так мирно и тихо текла моя жизнь до 2010 года, года ликвидации родной для меня академии.
Формально ее не закрыли, а слили с Академией народного хозяйства при Правительстве РФ, но, по существу, уничтожили. Учебные, научные учреждения живут не своими стенами, а своими традициями, своими фундаментальными принципами, ценностями – своим духом. Чудовищные по своей сути и формам вещи произошли после слияния двух академий, все делалось для того, чтобы с корнем вырвать, уничтожить эти традиции. Первое, что прежде всего сделал ее новый ректор В. Мау, – велел изъять, выбросить все учебники, всю учебную литературу нашей академии! Ему пытались возразить:
– Многое можно оставить, да и трудно куда-то вывозить столько книг.
– Тогда сожгите.
Такие слова приписывает молва руководству новой академии. И я верю этому. Меня позвал мой старый друг Г. Фролов – издатель, хранитель всей академической литературы.
– Слушай,
