Пока я размышляла, почему здесь собралось так много странных детей, из гостиницы вышел молодой человек в сопровождении еще пятерых мальчиков и девочек. Невысокий, очень крепкий, он был темноволос и одет в строгий, но элегантный дорожный костюм. Странное дело: ни модных усиков, ни щегольской трости, ни дорогих украшений — все было скромно, но я откуда-то знала: этот человек — особенный. Возможно, известный спортсмен?..
Память услужливо подсунула новогоднюю прогулку с Гортензией. Боксерский шатер, куда мы так и не попали. Плакаты с богами спорта, которые так нравились Зи. Воспоминания явились незваными гостями, и я благополучно пропустила момент, когда молодой человек вдруг достал свисток. Даже подпрыгнула от неожиданности.
* * *
По свистку все дети, кроме сестер-дварфов, выстроились в шеренгу по росту и рассчитались на первый-второй. Последними подали голос близняшки, так и не выбравшись из-под навеса. Молодой человек снова свистнул. Дети поспешили внутрь, следом юркнули сестры, волоча за собой чемодан — так стремительно, словно опасались убийц или чудищ.
Я невольно хмыкнула. Молодой человек убрал свисток, достал футляр и повернулся ко мне.
Пока я разглядывала потрясающие серые — совсем как у отца! — глаза, поверх них были водружены очки в толстой оправе.
— Что именно вам не нравится? — строго спросил молодой человек. Красота серых глаз отошла на второй план: если мне что-то не нравится, я это аргументирую.
— Мне не нравится то, как вы посчитали детей. То есть, вы вообще это не сделали. Что дал ваш "первый-второй"?
— Скандалистка! — чуть слышно пробормотал незнакомец, обращаясь к ближайшему дереву.
— Физрук! — не осталась я в долгу, делясь мнением с облезлой скамейкой. Незнакомец вздохнул:
— Я прекрасно знаю, сколько детей под моей опекой. Это был дисциплинарный момент. А еще при таком расчете никто никогда не окажется вечно-последним. Это важно, если ты — самый маленький в классе. Никто не будет унижен.
Говоря это, молодой человек выпрямился, чуть вскинув голову. Я поняла, что он ненамного выше меня, и, скорее всего, когда-то был тем самым бедолагой — последним в классе.
— Очень разумно! Мне нравится этот педагогический прием. Не возражаете, если позаимствую его? Кстати, я — Авла.
Я протянула руку для рукопожатия. Никакого кокетства, никаких задних мыслей.
Просто знакомство коллег.
— Прием не мой — дед преподавал основы рукопашного боя. Виктор, — более-не-незнакомец протянул руку в ответ и вдруг замер. — Да ладно! Авла?! — он по-мальчишески восхищенно распахнул глаза, от чего стал казаться моложе. — Авлониа Ронда? Та самая?!
Я невольно прикусила губу. Серьезная ошибка — называть всем подряд свое имя. Меньше всего мне были нужны расспросы о войне с эльфами.
— Нет! — это прозвучало невежливо, слишком резко. Но он был сам виноват. — Даже не родственница.
— Намек понял! — энергично кивнул мой новый знакомый.
Прежде чем я сказала, что думаю о таком понимании, из-за двери высунулась малышка в черном:
— Ири и Мари залезли в буфет, — угрюмо сообщила она. — Хозяйка ругается.
* * *
Виктор любезно пропустил меня вперед, что, разумеется, заметили дети. Рыжий мальчишка с тетрадью подошел и указал мне на низкий резной шкаф.
— Сестры-дварфы прячутся. Не дружат с небом и высокими потолками. Но им простительно, они — ортопеды, — с важностью объяснил он.
Я несколько мгновений переваривала услышанное. Агорафобия — не редкость среди дварфов, если они…
— Ты, наверное, хотел сказать — ортодоксы?
— Ошибся!!! — рыжик драматично заломил руки. — Пойду — побьюсь головой об стену!
Вместо того, чтобы выполнить угрозу, он плюхнулся на стул и принялся что-то писать в тетради.
— Не обращайте внимание, — мрачно сказали рядом со мной. — Это — Отто, и он постоянно лжет. Даже когда лжет, все равно лжет. И пишет — чтоб не забыть вранье.
— Ты уверена? — осторожно спросила я траурную малышку.
— Я никогда ни в чем не уверена! — торжественно ответила та.
— Леонора, Отто не лжет, у него просто очень богатая фантазия, — покачал головой Виктор. — Давайте посмотрим, как дела у сестричек. Девочки — действительно из ортодоксов, — шепнул он мне. — Весь клан погиб под обвалом, только они и выжили. Не выносят открытых пространств, не расстаются с вещами родителей. Боги знают, что в этом чертовом чемодане… Вылезайте, прошу вас. Время обедать, — повысил он голос.
— Нет, спасибо!
— Мы неголодные!
Чтобы вдвоем уместиться в буфете, нужно приложить немало усилий. С такой целеустремленностью не борются обычными аргументами или угрозами.
— Можно мне? — шепнула я Виктору. — Кажется, есть идея.
Обняв буфет, я принялась трясти его, выкрикивая:
— Ненадежное укрытие! Опасность обрушения! Покинуть аварийную территорию!
Сестрички не просто вылезли — вылетели арбалетным болтом. В ужасе принялись озираться, прижавшись друг к другу:
— А что ж делать-то?
— Вот! — я открыла отцовский зонт и вручила девочкам. — Надежное мобильное укрытие. Качественные материалы. Успешная проверка в условиях урагана.
Сестры схватили зонт и скрылись под ним почти целиком.
— Я — ваш должник! — выдохнул Виктор. — Позволите угостить обедом?
* * *
Обед оказался скорее ужином, после которого — поразительно! — без нытья и возражений дети почистили зубы и отправились спать.
Хозяйка, сделав какие-то собственные выводы насчет нас с Виктором, оставила лампу, велела не засиживаться и ушла.
Но мы засиделись, говорили и говорили, причем — вот уж нарушение стереотипов, рассказывал в основном он. О старике, который растил его, как родного внука. О несбывшейся мечте — золотой медали по боксу. О единственном пропущенном ударе в висок, который перечеркнул карьеру спортсмена, испортив зрение. О мечте старика — приюте, где будет не только стол и кров для сирот — полноценная спортивная школа. О решении воплотить мечту — не свою, так наставника. О приятеле, который подарил старый дом, чтобы не платить налог на наследство. Чем больше я узнавала, тем сильнее мне казалось: я я знаю этого человека бесконечно долго, просто мы расстались на какое-то время. а теперь снова встретились.
Как вернуться туда, где спокойно и безопасно.
Никаких политиков. Никаких войн.
— Вот так внезапно все и сложилось, — закончил историю Виктор. — С учителями, правда, беда: только я и пожилая пара, которая приедет с большим опозданием. Та-а-ак! — резко вскинул он голову. — Ты почему не спишь?
Рыжий Отто ничуть не смутился, напротив — смотрел на нас недовольно, почти обиженно:
