* * *
Вдруг вдали на гребнях вспыхнули искры и побежали к берегу.А за ними новые, новые! Лиза изумленно смотрела, потом бросила в воду камушек,да так и ахнула: вспыхнул целый сноп искр!
Объятая любопытством, она вскочила, вбежала в тихие, смирныеволны и засмеялась, ловя холодные искры, которые забегали, заиграли вокруг нее.
Все встрепенулось в душе Лизы от восторга и страха. Одивная, чарующая, пугающая ночь!.. Лиза повернулась было к берегу, как вдруг поводе до нее докатился звук, заставивший резко остановиться.
Это был голос… нет, не один, а несколько слившихся мужскихголосов, летевших не то издали, не то изблизи, всколыхнувших и словно быраздвинувших ночь до боли знакомой, безмерно тоскливой песнею:
По тим боци огни горять – никому тушиты.
По цим боци орда снуе – никому спыниты.
Зажмурылась Украина, що нигде прожити,
Гей, вытоптала орда киньми маленькие диты.
Малых дитей вытоптала, старых – порубала,
Молодую челядоньку у полон забрала…
По сверкающему морю двигалась лодка, большая или малая –Лиза не могла понять. От носа и руля разбегались широкие, сверкающие полосы,фонтаны искр взлетали из-под весел и падали с них огненными каплями.
«Чайка»! Наверное, то запорожская «чайка» идет вдоль берега,а усталые казаки изливают в песне душу.
О счастье! Свои! Они увезут ее домой, в Россию!
Лиза потеряла голову.
– Люди! – закричала она что было силы. – Помогите!
Песня прервалась. Невнятные слова команд понеслись надморем, и сияющее облако повернулось к Лизе.
– Люди, люди… – твердила она, как в бреду, по грудь забегаяна глубину, простирая руки. – Люди… русские, наши!
Лодка оказалась совсем близко и гораздо больше, чемпредставляла Лиза! Надвинулась из ночи громадина, и два голоса разом хлестнулипо лицу. Чужой, встревоженный, печальный:
– Дивчинонько, беда будет, тикай видселя! А потомнасмешливый, надменный, до отчаяния знакомый:
– Рюкийе-ханым! Душа моя, Рюкийе! Я знал, что скоро увижутебя!..
И дно ушло из-под ног.
Глава 32
Еще одна волна
– Друг мой, да будет на тебе благословение аллаха, вот какойсон я видел нынче ночью. На нашу галеру «Зем-зем-сувы» [136]напали тысячи орлов. Они подняли крик и вопль, из своих когтей и клювов сталибросать на палубу камни. Мы стреляли в них из наших кулеврин и хаванов [137], опалили многим крылья, орлы падали в волны, но все же стаяне унималась, и скоро вся палуба «Зем-зем-сувы» была покрыта трупамиправоверных, а вместо капудан-паши [138] на мостике царил огромныйорел… Скажи, брат, что думаешь ты обо всем об этом?
Сеид-Гирей был бледен и сумрачен, глаза его беспокойношарили по лицу Гюрда.
Гюрд молчал. Но на свой тревожный вопрос султан неожиданнополучил ответ от седовласого гребца, сидевшего на ближней к корме скамье:
– Сон в руку, османец! Жди русских орлов, расклюют покосточкам твое тело поганое! – Точно плевок в лицо.
Сеид-Гирей издал короткое горловое рычание и властно простерруку с камчою к седому гребцу, уверенный, что Гюрд, подобно натасканному волку,тотчас же бросится на провинившегося буткалы [139] и перерветему глотку.
Жестокость Сеид-Гирея росла по мере того, как гаслауверенность в удаче; не проходило дня, чтобы палуба галеры не обагриласькровью. Однако на сей раз Гюрд не тронулся с места. Он по-прежнему полулежал напомосте, опершись на локоть и сосредоточенно разглядывая затейливый желто-синийузор ковра.
– Молю тебя, господин, – проговорил он негромко, –оставь кару над этим нечестивцем до лучших времен. Скоро галера останется ивовсе без гребцов. Ты же видишь, вместо троих за каждым веслом сидят толькодвое. Потерпи, пока не найдем, кем их заменить.
Глаза Сеид-Гирея полыхнули злобою. Он не мог забыть, как неудалось зайти в Стамбульский порт: ему там не дали ни воды, ни гребцов, Гиреибыли теперь в немилости у турок. Он бросил тоскливый взгляд на спущенные парусаи смолчал, одолел себя, ограничившись лишь тем, что соскочил с помоста и соттяжкою хлестнул камчою по черной от солнца спине гребца.
От жгучей боли вздыбились клубы мышц на плечах, галерниксверкнул огненным взором из-под седых косм, но не издал ни звука, яростнозанося весло для нового гребка. Сидевший рядом худой, конопатый и рыжий, какосенний лес, пленник опасливо покосился на сотоварища, сморщившись отсострадания, которое могло быть выражено только тяжким вздохом…
Сеид-Гирей весь дрожал от ненависти и бессильной злобы.
– Шукал! Надсмотрщик! – взвизгнул он. – Прибавьскорость!
По мостику вдоль галеры пробежал обнаженный по поясчерноусый красивый юноша, крутя над головами гребцов длинным бичом.
Судно пошло быстрее, легкий ветерок овеял голову Лизы. Онаслегка отстранила от лица покрывало и с наслаждением вдохнула свежийсолоноватый воздух, но тут же, поймав косой, недобрый взгляд Шукала, торопливоприкрыла лицо.
