Святой схимник перекрестился, достал книгу, развернул — и вужасе отступил назад и выронил книгу.
- Нет, неслыханный грешник! нет тебе помилования! бегиотсюда! не могу молиться о тебе.
- Нет? — закричал, как безумный, грешник.
- Гляди: святые буквы в книге налились кровью. Еще никогда вмире не бывало такого грешника!
- Отец, ты смеешься надо мною!
- Иди, окаянный грешник! не смеюсь я над тобою. Боязньовладевает мною. Не добро быть человеку с тобою вместе!
- Нет, нет! ты смеешься, не говори... я вижу, какраздвинулся рот твой: вот белеют рядами твои старые зубы!..
И как бешеный кинулся он — и убил святого схимника.
Что-то тяжко застонало, и стон перенесся через поле и лес.Из-за леса поднялись тощие, сухие руки с длинными когтями; затряслись ипропали.
И уже ни страха, ничего не чувствовал он. Все чудится емукак-то смутно. В ушах шумит, в голове шумит, как будто от хмеля; и все, что ниесть перед глазами, покрывается как бы паутиною. Вскочивши на коня, поехал онпрямо в Канев, думая оттуда через Черкасы направить путь к татарам прямо вКрым, сам не зная для чего. Едет он уже день, другой, а Канева все нет. Дорогата самая; пора бы ему уже давно показаться, но Канева не видно. Вдали блеснуливерхушки церквей. Но это не Канев, а Шумск. Изумился колдун, видя, что онзаехал совсем в другую сторону. Погнал коня назад к Киеву, и через деньпоказался город; но не Киев, а Галич, город еще далее от Киева, чем Шумск, иуже недалеко от венгров. Не зная, что делать, поворотил он коня снова назад, ночувствует снова, что едет в противную сторону и все вперед. Не мог бы ни одинчеловек в свете рассказать, что было на душе у колдуна; а если бы он заглянул иувидел, что там деялось, то уже недосыпал бы он ночей и не засмеялся бы ниразу. То была не злость, не страх и не лютая досада. Нет такого слова на свете,которым бы можно было его назвать. Его жгло, пекло, ему хотелось бы весь светвытоптать конем своим, взять всю землю от Киева до Галича с людьми, со всем изатопить ее в Черном море. Но не от злобы хотелось ему это сделать; нет, сам онне знал отчего. Весь вздрогнул он, когда уже показались близко перед нимКарпатские горы и высокий Криван, накрывший свое темя, будто шапкою, сероютучею; а конь все несся и уже рыскал по горам. Тучи разом очистились, и передним показался в страшном величии всадник... Он силится остановиться, крепконатягивает удила; дико ржал конь, подымая гриву, и мчался к рыцарю. Тут чудитсяколдуну, что все в нем замерло, что недвижный всадник шевелится и разом открылсвои очи; увидел несшегося к нему колдуна и засмеялся. Как гром, рассыпалсядикий смех по горам и зазвучал в сердце колдуна, потрясши все, что было внутриего. Ему чудилось, что будто кто-то сильный влез в него и ходил внутри его ибил молотами по сердцу, по жилам... так страшно отдался в нем этот смех!
Ухватил всадник страшною рукою колдуна и поднял его навоздух. Вмиг умер колдун и открыл после смерти очи. Но уже был мертвец и гляделкак мертвец. Так страшно не глядит ни живой, ни воскресший. Ворочал он посторонам мертвыми глазами и увидел поднявшихся мертвецов от Киева, и от землиГаличской, и от Карпата, как две капли воды схожих лицом на него.
Бледны, бледны, один другого выше, один другого костистей,стали они вокруг всадника, державшего в руке страшную добычу. Еще раз засмеялсярыцарь и кинул ее в пропасть. И все мертвецы вскочили в пропасть, подхватилимертвеца и вонзили в него свои зубы. Еще один, всех выше, всех страшнее, хотелподняться из земли; но не мог, не в силах был этого сделать, так велик вырос онв земле; а если бы поднялся, то опрокинул бы и Карпат, и Седмиградскую иТурецкую землю; немного только подвинулся он, и пошло от того трясение по всейземле. И много поопрокидывалось везде хат. И много задавило народу.
Слышится часто по Карпату свист, как будто тысяча мельницшумит колесами на воде. То в безвыходной пропасти, которой не видал еще ни одинчеловек, страшащийся проходить мимо, мертвецы грызут мертвеца. Нередко бывалопо всему миру, что земля тряслась от одного конца до другого: то оттогоделается, толкуют грамотные люди, что есть где-то близ моря гора, из которойвыхватывается пламя и текут горящие реки. Но старики, которые живут и в Венгриии в Галичской земле, лучше знают это и говорят: что то хочет подняться выросшийв земле великий, великий мертвец и трясет землю.
XVI
В городе Глухове собрался народ около старца бандуриста иуже с час слушал, как слепец играл на бандуре. Еще таких чудных песен и такхорошо не пел ни один бандурист. Сперва повел он про прежнюю гетьманщину, заСагайдачного и Хмельницкого. Тогда иное было время: козачество было в славе;топтало конями неприятелей, и никто не смел посмеяться над ним. Пел и веселыепесни старец и повоживал своими очами на народ, как будто зрящий; а пальцы, спроделанными к ним костями, летали как муха по струнам, и казалось, струны самииграли; а кругом народ, старые люди, понурив головы, а молодые, подняв очи настарца, не смели и шептать между собою.
- Постойте, — сказал старец, — я вам запою про одно давнеедело.
Народ сдвинулся еще теснее, и слепец запел:
"За пана Степана, князя Седмиградского, был князьСедмиградский королем и у ляхов, жило два козака: Иван да Петро. Жили они так,как брат с братом. "Гляди, Иван, все, что ни добудешь, — все пополам:когда кому веселье — веселье и другому; когда кому горе — горе и обоим; когдакому добыча — пополам добычу; когда кто в полон попадет — другой продай все идай выкуп, а не то сам ступай в полон". И правда, все, что ни доставаликозаки, все делили пополам; угоняли ли чужой скот или коней, все делилипополам.
* * *
Воевал король Степан с турчином. Уже три недели воюет он стурчином, а все не может его выгнать. А у турчина был паша такой, что сам сдесятью янычарами мог порубить целый полк. Вот объявил король Степан, что еслисыщется смельчак и приведет к нему того пашу живого или мертвого, даст емуодному столько жалованья, сколько дает на все войско. "Пойдем, брат,ловить пашу!" — сказал брат Иван Петру. И поехали козаки, один в однусторону, другой в другую.
* * *
Поймал ли бы еще или не поймал Петро, а уже Иван ведет пашуарканом за шею к самому королю. "Бравый молодец!" — сказал корольСтепан и приказал выдать ему одному такое жалованье, какое получает все войско;и приказал отвесть ему земли там, где он задумает себе, и дать скота, сколькопожелает. Как получил Иван жалованье от короля, в тот же день разделил всепоровну между собою и Петром. Взял Петро половину королевского жалованья, но немог вынесть того, что Иван получил такую честь от короля, и затаил глубоко надуше месть.
* * *
Ехали оба рыцаря на жалованную королем землю, за Карпат.Посадил козак Иван с собою на коня своего сына, привязав его к себе. Уженастали сумерки — они все едут. Младенец заснул, стал дремать и сам Иван. Недремли, козак, по горам дороги опасные!.. Но у козака такой конь, что сам вездезнает дорогу, не спотыкнется и не оступится. Есть между горами провал, впровале дна никто не видал; сколько от земли до неба, столько до дна тогопровала. По-над самым провалом дорога — два человека еще могут проехать, а троени за что. Стал бережно ступать конь с дремавшим козаком. Рядом ехал Петро,весь дрожал и притаил дух от радости. Оглянулся и толкнул названого брата впровал. И конь с козаком и младенцем полетел в провал.
