Хорошо, что она такая толстая и тяжелая, подумал капитан, влетая в темную прихожую и успев увидеть перед собой первые ступени лестницы, ведущей на второй этаж. Зашипев от боли в боку и локте, он сразу вскочил на ноги и прижался к стене, осматриваясь по сторонам. Свет проникал только с улицы через дверной проем. Еще одна дверь под лестницей была плотно закрыта, сверху свет тоже не проникал. Как в эту минуту Котов не любил плотно закрытые двери — это опасность, скрытая угроза, препятствие, которое чаще оказывается бестолковым, но проходить его надо с максимальной осторожностью, как будто за каждой дверью стоит враг, а может, и не один.
Но сейчас самое главное — пройти весь маршрут как можно незаметнее. Без бросания гранат в комнаты перед собой для поражения гипотетического противника, без автоматных очередей за угол. Сложно, но иного выхода нет. Девчонкам там в доме на перекрестке и того хуже. Они, конечно, патриотки и храбрые солдаты, но они девчонки, вчерашние школьницы. А потому мужикам за них и впрягаться.
Время поджимало. Котов понимал, оценивая увиденное с НП сирийского батальона, что боевики готовят атаку. Им важно не только выбить снайперов из того дома, им важно устроить там свой НП. Дом хоть и в два этажа, но высокий, и корректировать минометный огонь оттуда вполне можно. И накапливаются ребятишки там вполне откровенно. В разбитом полуподвальном магазине — это раз. За фасадом дома справа по перекрестку, который плохо видно с НП батальона, — это два. А в-третьих, что-то подозрительно боевики минами прочесывают улицу, что подходит к нужному зданию слева. Подготовка атаки налицо.
Обдумывая все это, он неслышно подобрался к двери под лестницей. Вытянув левую руку и положив ствол автомата на сгиб локтя, потянул дверь на себя, готовый в любой момент открыть огонь и броситься в сторону. Комната была пуста и заполнена битой штукатуркой и осевшей известковой пылью. Окно чудом уцелело, а вот стена справа зияла проломом, видимо, туда попала мина. Котов присел возле пролома и стал рассматривать двор и задний фасад здания. До него оставалось метров двести. Если держаться левой стороны развалин, скорее всего, со стороны позиций боевиков бегущего спецназовца не заметят. Но его будет видно из здания, и это самое неприятное.
Ладно, если его увидит, но не сразу узнает сама Мариам. Хотя в оптику своей винтовки она сразу его разглядит. А если это будет вторая девушка, ее напарница? Была не была. Котов решительно поднялся с корточек и побежал прямо к дому. Ему приходилось все время осматриваться по сторонам и при этом не выпускать из поля зрения окна второго и первого этажей здания. На втором мог появиться снайпер, на первом — прорвавшиеся к дому боевики.
Осталось метров пятьдесят, когда возобновился минометный обстрел со стороны сирийского батальона. Котов ругнулся. Значит, боевики оживились, и их пытаются осадить. Шальная мина — дело опасное. Мину маленького калибра почти не слышно, и из-за взрывов не услышишь и полет мины большого калибра, промахнуться на пару десятков метров сложно, но кто знает, кто там крутит верньеры наводки у миномета. И Котов побежал уже без оглядки по сторонам, как во время кросса по пересеченной местности на учениях. Теперь он мог смотреть только на дом. Еще метров десять — и все будет в норме… вскочить на эту насыпь обломков кирпича, и в окно первого этажа…
Вскочив на груду битого кирпича, он сразу увидел двух боевиков. В зеленых куртках с «разгрузками», в черных шапочках с зеленой исламской эмблемой, они двигались по пустому разбитому холлу первого этажа к лестнице. Грохот разрывов на улице заглушал шаги, в разбитые оконные и дверные проемы влетали клубы пыли, поэтому, когда они увидели Котова, их разделяло всего метра четыре.
Только не стрелять, пульсировало лихорадочно в мозгу. Только не пугать девчонок стрельбой. Первый же из боевиков, низкорослый, с черной недельной щетиной на лице, сразу вскинул автомат, но Котов ногой отбил оружие в сторону и обрушил свой автомат на голову боевика. Террорист упал, но второй оказался более опытным — так как времени использовать автомат не было, он сразу выхватил правой рукой нож из чехла на груди.
Котов бросил свое оружие и перехватил руку противника в запястье. Свой нож он выхватить левой рукой не успел. Она оказалась в железных тисках руки террориста. Противник оказался силен, и пляска друг вокруг друга продолжалась около минуты. Каждый пытался избежать удара ногой или подсечки, каждый стремился не дать выдернуть руку из захвата. Оба дышали хрипло из-за облаков пыли, залетавших в здание после близких взрывов.
Первый оглушенный противник уже начал подавать признаки жизни. Еще минута — и у спецназовца будет два противника.
«Надо во что бы то ни стало вырваться из захвата или хотя бы сделать вид», — мелькнуло в голове. Котов резко отступил назад, вырывая руки из захвата. Его противник машинально шагнул за ним, но опоздал на долю секунды. Расстояние между ними всего на миг увеличилось, и Котов тут же согнул ногу в колене и, резко выбросив ее вперед, нанес удар в живот боевику. Тот взмахнул руками и от такого сильного удара отлетел на пару метров назад, теряя равновесие. Выхватить из чехла нож для спецназовца было делом одной секунды. Коротко свистнуло в воздухе оружие, и боевик опрокинулся на спину, сжимая горло, откуда торчала рукоятка ножа.
Второй боевик, тряся головой, уже поднимался с пола. Котов находился от него на расстоянии метров трех. Из оружия при себе у него оставался лишь пистолет, а поверженный противник уже приходил в себя, и под рукой у него находился автомат. Котов наклонился и схватил первый же попавшийся под руку обломок кирпича. Звонкий удар в голову — и боевик снова опрокинулся на спину, ударившись затылком об пол. Неторопливо подойдя к нему, спецназовец присел на корточки, взял голову террориста за подбородок и лоб. Короткий рывок с поворотом в сторону — и противник обмяк.
Взбегая по ступеням на второй этаж, Котов очень внимательно смотрел вверх, на лестничную площадку, стараясь вовремя увидеть ствол винтовки, если Мариам все же услышит шум и не узнает его. Она услышала, но из-за угла высунулся не ствол винтовки, а ударила автоматная очередь. Он мгновенно упал на ступени и чуть сполз вниз.
— Мариам! Не стреляй, это я, Борис! — закричал Котов, но тут же серия разрывов мин на площади поглотила его слова.
Вторая очередь ударила по ступням, высекая искры и осколки бетона. Ругаясь на чем свет стоит, он стал сползать на животе еще ниже. Девушка из-за разрывов, а может, еще и из-за чувства паники, что боевики подобрались так близко, может не разобрать слов, и тогда Котов заорал песню. Он старался, чтобы это выглядело пением, иначе Мариам просто не узнает, не вспомнит ту шутку месячной давности, когда он пел русский романс, доказывая, что монополия пения возлюбленным под балконами не принадлежит только одним испанцам.
— Ми-ла-я, ты услы-ышь меня-а, под окном сто-ою я-а с гита-ра-ю!
И тут грохот разрывов почему-то прекратился, и под потолками пустого и полуразрушенного здания голос спецназовца зазвучал с неуместными, абсолютно дурными интонациями:
— Ну, пацалуй же меня-а лишь один только раз… — Он поперхнулся, закашлялся и крикнул что есть силы: — Мариам, это же я, Борис! Не стреляй, сумасшедшая!
