— Село Подгорицы! — радостно повторил я. — Слушай, а речка там имеется? Рыбалка хорошая?
Вовка отхлебнул чаю, тщательно сжевал подряд три или четыре сушки с маком и в который уже раз начал сосредоточенно вслушиваться, как под окном шуршит метла.
— Мелочь разная, окуньки да плотва, — покачал он головой. — Судя по звуку…
Я живо представил себе чудеснейшее живописное село Подгорицы в Белгородской области, хотя никогда там не был. Весело журчала небольшая речушка, а на огромном лугу паслись бесчисленные коровы и овцы, от которых почти все девятьсот коренных жителей дружно отгоняли ветками назойливых мошек и комаров.
А отдельно от других деревьев на опушке стояла огромная старая берёза с чёрным дуплом, из которого к тому же кто-то лохматый, с длинным носом насмешливо мне подмигивал.
Я распахнул окно и закричал нашей замечательной дворничихе Лидии Васильевне Ковтанюк:
Добродушная Лидия Васильевна очень удивилась.
— Да разве можно судить о метле по звуку? — развела она руками. — А метла что надо, это точно! Метёт — во!
И показала мне большой палец.
Буретковый катус
Звонит как-то мой друг Вовка Абрамушкин по телефону и радостным таким, почти счастливым голосом спрашивает:
— Привет! Не знаешь, что это у меня тут на столе такое? В природе бывают, к примеру, жёлтые буретковые катусы?
— Чего-чего? — отвечаю. — Чего бывает в природе?
— Ну, значит, это просто не буретковый катус, — вздохнул Вовка и положил трубку.
А ровно через пять минут звонит снова.
— Слушай, — говорит, — а бывают одновременно мягкими и холодными гудковые чумчики?
— Какие ещё, — отвечаю, — гудковые чумчики?!
— Выходит, на столе у меня и не гудковый чумчик, — сообщил Вовка и опять положил трубку.
А ещё через пять минут, конечно же, опять звонит.
— Как ты думаешь, — говорит, — кукаевские босики — вот они-то как раз холодные и сладкие, да?
— Кукаевские… кто? — переспросил я.
— Кукаевские босики, — почти по слогам повторил Вовка Абрамушкин. И печально закончил:
— Нет, судя по всему, это у меня и не кукаевские босики.
И, конечно же, положил трубку.
Но теперь не прошло и минуты, как телефон у меня зазвонил в очередной раз.
— Всё, разобрался! — заорал в трубку Вовка. — Сам во всём разобрался! Это у меня раньше, пока не съел, было ананасное мороженое! Здоровенная такая банка, целый килограмм!
Тогда уже я бросил трубку и обиделся.
Тоже мне, друг называется! У него была полная большая банка ананасного мороженого, а он с ним в одиночку разбирался, без меня.
От обиды я пошёл в магазин, купил себе тоже пластиковую коробку мороженого, только земляничного.
И, понятное дело, позвонил Вовке Абрамушкину.
— Слушай, — говорю, — как ты думаешь, чем могут пахнуть дуньдуньские буньки?
Через минуту Вовка примчался ко мне.
— Осторожно! — с порога закричал он. — Только не подходи к ним близко! Стой подальше от стола! Держись за моей спиной! Сейчас разберёмся с твоими дуньдуньскими буньками!
Нет, что бы там ни говорили, Вовка Абрамушкин — настоящий друг!
Колдовское слово
Вовка Абрамушкин изобрёл специальное колдовское слово для сбора грибов.
Я сразу понял: теперь не нужно долго ходить по лесу и заглядывать под каждый кустик. Достаточно поставить на середину поляны большую корзину и громко сказать:
— Цыц-па-цыц!
Все съедобные грибы, прежде всего грузди и боровики, конечно, как только услышат это слово, сразу же сбегутся со всех сторон и сами начнут укладываться в корзину.
— Здорово! — сказал я, потому что Вовкина придумка мне очень понравилась. — Пойдём в лес, немедленно проверим твоё изобретение на практике, а?
— Пошли, — согласился Вовка.
Мы захватили каждый по огромной плетёной корзинище, отправились в лес и быстро нашли подходящую солнечную полянку.
— Цыц-па-цыц! — что было мочи заорал я.
— Цыц-па-цыц! — подхватил Вовка. — Цыц-па-цыц!
Крошечная пёстрая пичуга испуганно вспорхнула с ветки и, недовольно щебеча, улетела прочь.
— Что-то не бегут твои грибы, — сказал я моему другу Вовке.
— Не бегут, — согласился Вовка. — Всё правильно. Моя теория действует.
— А что тут правильного? — не понял я.
— У грибов ушей нет, — объяснил Вовка. — Вот они колдовского слова и не слышат! Услышали бы — сразу прибежали!
Грибов мы с Вовкой в тот день много насобирали — море, две полные огромные плетёные корзины. Под каждый кустик заглядывали.
Преувлекательнейшее занятие, я вам скажу!
Боевая ничья
Я никогда не был футбольным фанатом, это всё Вовка Абрамушкин.
Прибегает ко мне, глаза выпучил:
— Включай скорее телевизор, футбол начался!
Уселись мы на диване, а Вовка не унимается:
— Ты за кого болеть будешь? Выбирай! Я — за «полосатых»!
Мне было всё равно, и я сказал:
— Хорошо, я тоже за «полосатых»… А как команда называется?
— Нетушки, нетушки! — заспорил Вовка. — Я первым выбрал, за «полосатых» я! А ты давай за других болей, за «синих»! Ну выбирай!
— Ладно, — согласился я. — Тогда я болею за тех, которые в жёлтых трусах… За «синих», одним словом…
— Та-ак, против «наших», значит, — осуждающе кивнул Вовка. — Вот ты какой, оказывается!..
И отодвинулся от меня на другой край дивана.
— Ну-ну, сейчас мы тебе шарик-то в ворота закатим!
Тут как раз футболисты в жёлтых трусах и синих майках забили «полосатым» гол со штрафного.
Вовка насупился и начал кусать нижнюю губу.
— Вовка, не переживай, — сказал я ему. — Всякое бывает…
Игра продолжалась, а Вовка Абрамушкин угрюмо пыхтел почти до конца первого тайма. Как раз пока «полосатым» не забили второй гол. Тогда Вовка вскочил с дивана и стал метаться по комнате, сжав ладонями подбородок и громко мыча, будто у него сильно болел зуб. Нет, громче — словно у него внезапно разболелась вся нижняя челюсть сразу.
