Менестрель поблагодарил рыцаря за вежливость, оказываемую дотоле, и прибавил, что просимое им позволение было лишь мимолетной фантазией любопытства, и что в отказе он не увидит никакого неудобства или неудовольствия. Томас Эрсилдун был одним из трех бретонских бардов, которые никогда не обагряли копья в крови и не брали или не отнимали замков и крепостей, а следовательно, не принадлежал к числу людей, которых можно подозревать в том, что они после смерти способны были на такие воинственные подвиги.
– Но, – прибавил он, – мне легко понять, отчего сэр Джон Уолтон предал забвению обыкновенные правила гостеприимства и почему такой известный человек, как я, не должен искать крова и куска хлеба в крепости, считаемой столь опасной: никто не удивится, что губернатор не предоставил своему молодому и достойному помощнику изменять правило, столь строгое и неупотребительное.
Слова эти, произнесенные холодным тоном, звучали оскорблением для молодого рыцаря, как бы намекая, что он не пользовался полным доверием сэра Джона Уолтона, с которым он жил на дружеской ноге, хотя губернатор был старше его тридцатью годами. Досада его готова была излиться в словах, как у ворот послышался звук рога, и, судя по общему движению на дворе, можно было догадаться, что губернатор возвратился с аванпостов.
Сэр Джон Уолтон, сходя с лошади, спросил у Гринлифа, что случилось в его отсутствие, и старый стрелок счел обязанностью доложить, что менестрель, по-видимому, шотландец или пограничный житель, был впущен в замок, а сын его, перенесший черную болезнь, о которой так много говорят, оставлен на время в аббатстве Святой Бригитты. Подробности эти он узнал от Фабиана, который прибавил, что отец знал столько песен и сказок, что в состоянии занять весь гарнизон, не давая ему даже думать о службе.
– Нам нет нужды в подобных средствах для препровождения времени, – отвечал губернатор, – и мы предпочли бы, чтобы наш помощник привел других гостей, с которыми мы могли бы беседовать прямо и откровенно, вместо человека, профессия которого требует порицать Бога и обманывать людей.
– Однако, – сказал старый солдат, – я слышал от вашего превосходительства, что ремесло менестреля, если его исполнять честно, заслуживает такого же уважения, как и рыцарское.
– Это могло быть некогда справедливо, – отвечал губернатор, – но нынешние менестрели забыли, что их обязанность – проповедовать добродетель. Но я поговорю об этом с моим другом Аймером, молодым человеком, которому нет равного в качествах ума и сердца.
Сэр Джон Уолтон, мужчина большого роста, стройный, подошел к камину, и верный Гилберт слушал его в почтительном молчании, заполняя паузы разговора то кивками головы, то другими жестами. Поведение другой особы, присутствовавшей при этой беседе, не было столь почтительно, но ее никто не видел.
Это был оруженосец Фабиан, который скрывался за стеной камина, и скрывался с еще большим тщанием, когда услышал, что разговор принял неблагоприятный оборот для его господина. Он занимался в это время чисткой лат сэра Аймера, и, разумеется, старался не проронить ни слова.
Губернатор, не зная о присутствии нового слушателя, продолжал:
– Нет надобности тебе говорить, как бы я желал поскорее покончить с этими угрозами Дугласа. Здесь дело идет о моей чести, и все мои усилия устремлены к тому, чтобы сохранить для Англии этот Опасный замок. Мне очень жаль, что впустили этого незнакомца. Молодой де Валенс действовал бы сообразнее со своей обязанностью, если бы запретил этому менестрелю всякое сообщение с гарнизоном до моего приезда.
– Жаль, – сказал старый Гринлиф, покачав головой, – что этот храбрый молодой человек увлекается иногда безрассудными советами своего оруженосца Фабиана, который отважен, это правда, но ветрен.
«Ах ты, висельник», – подумал Фабиан.
– Я не думал бы об этом, если был бы менее привязан к Аймеру, – сказал сэр Джон Уолтон. – Но я хочу быть полезным этому молодому человеку, если бы даже и причинил ему неудовольствие. Я не упущу из вида твоих слов, Гринлиф, и воспользуюсь малейшим поводом, чтобы разлучить этих молодых людей. Хотя я очень люблю одного и слишком далек от того, чтобы желать зла другому, однако это все равно похоже на то, как один слепец ведет другого. У молодого рыцаря слишком молодой оруженосец. Надобно помочь горю. «Провались ты сквозь землю, – подумал Фабиан, – я непременно расскажу сэру Аймеру».
И действительно, он передал своему господину, разумеется, не в благоприятном свете, разговор губернатора с Гринлифом. Аймер возымел мысль, что ему хотят сделать формальное оскорбление, и ничто не могло разуверить его в этом.
Глава VI
Как добрый человек сэр Джон Уолтон был снисходителен к своему помощнику и молодым офицерам и решил предоставить им все возможные развлечения, а также пристыдить их за проявленное неудовольствие. Встретив первый раз сэра Аймера по возвращении в замок, он обратился к нему с действительной или притворной веселостью.
– Как ты думаешь, молодой друг мой, – сказал Уолтон, – если бы мы поохотились немного в окрестных лесах? Говорят, здесь вблизи еще есть стадо быков каледонской породы, которые водятся лишь в болотистых и диких местностях, называвшихся прежде королевством Страт-Клайд. У нас есть также люди, приученные к этой охоте, и они уверяют, что эти быки смелее и свирепее всех в Великобритании.
– Поступайте, как вам будет угодно, – отвечал сэр Аймер с холодностью, – но не я, сэр Джон, подам вам совет подвергнуть опасности весь гарнизон ради удовольствия поохотиться; вы очень хорошо знаете ответственность места, вами занимаемого, и, без сомнения, тщательно обдумали этот вопрос, прежде чем задали.
– Конечно, я знаю свои обязанности, – отвечал сэр Уолтон, оскорбившись, в свою очередь, – и, конечно, мне позволено подумать и о ваших, не увеличивая тем своей ответственности. Несколько недель назад кто больше сэра Аймера радовался бы при мысли о новой охоте? А теперь как он отвечает на это?
– В настоящем положении, сэр Джон, многие обязанности для нас общие, – отвечал молодой рыцарь, – и хотя вам и вверено главное командование как старшему и более искусному, тем не менее я знаю, что и на мне лежит доля ответственности. Поэтому я надеюсь, что вы снисходительно выслушаете мое мнение. Звание рыцаря, которое я имею честь разделять с вами, и посвящение из рук Плантагенета, я полагаю, дают мне право на это.
– Прошу извинения! – воскликнул губернатор, – я и забыл, какая важная особа передо мной, посвященная самим королем Эдуардом, который, конечно, имел особенные причины оказать вам эту честь в вашем возрасте. Конечно, я преступил мои обязанности, предложив такому серьезному человеку столь ветреную забаву.
– Сэр Джон Уолтон, – отвечал Валенс, – я думал, что вы, подобно мне, оставите этот предмет в покое. Я могу только сказать, что пока нам поручена охрана замка Дуглас, то не с моего согласия позволено будет без нужды развлечение, которое ведет положительно к ослаблению дисциплины, и в особенности требующее помощи большого количества шотландцев, о дурном расположении которых нам известно отлично.
