– Может быть, вы и правы, сэр Аймер де Валенс, – сказал губернатор, холодно поклонившись, – но все же мое мнение имеет некоторый перевес.
– Все, что я могу сказать, – отвечал Валенс, – мое поведение будет, естественно, сообразовываться с вашим, и вы, сэр Джон, не можете пламеннее желать, чтобы наши военные обязанности исполнялись хорошо, не вредя дружеским отношениям.
Оба рыцаря расстались после разговора, который раз или два находился на такой точке, что, казалось, мог окончиться полным и искренним объяснением. С той и другой стороны недоставало теплого слова, чтобы пробить лед. Ни тому, ни другому не хотелось делать первого шага. Итак, они оба расстались, не сказав более ни слова о предполагавшейся охоте. Однако сэр Аймер де Валенс тотчас же получил форменную записку, приглашавшую его сопровождать губернатора на большую охоту на диких быков в соседней долине.
Место сходки охотников назначено было на шесть часов утра, за наружными укреплениями замка, а окончание охоты объявлялось после полудня, когда проиграют сбор, под большим дубом, известным под именем Палица Шолто. Обычное извещение было послано крестьянам, или вассалам, округа, которые, несмотря на свою антипатию к новым владельцам, приняли его с большим удовольствием на том основании, что ни при каких обстоятельствах не следует упускать случая повеселиться. Охота имела еще свои прелести, хотя и приглашал на нее английский рыцарь в леса Дугласа.
Без сомнения, грустно было этим верным вассалам признавать не Дугласа, а другого владельца и повиноваться английским офицерам и стрелкам, на которых они смотрели как на естественных врагов. Однако им тут предоставлялось единственное развлечение, которым давно уже они не пользовались, и они не хотели упустить случай. Охота на волка, кабана и даже на оленя требовала лишь сельского оружия; но на дикого быка необходимы были луки и стрелы, копья и острые мечи и другое оружие, употребительное на настоящей войне. Вследствие последнего обстоятельства, шотландцам редко позволяли присоединяться к охоте или по крайней мере ограничивали их количество, определяли оружие, которое они должны были взять, и, кроме того, соблюдали значительный перевес в числе английских солдат, что сильно оскорбляло обывателей. В подобных случаях держали под ружьем большую часть гарнизона, и многие отряды, сформированные по приказанию губернатора, занимали различные посты из-за боязни внезапного возникновения какой-нибудь ссоры.
Глава VII
Настало утро, назначенное для охоты, сырое и холодное, как обыкновенно бывает в марте в Шотландии. Собаки лаяли, вздрагивая; самые привычные охотники закутывались по шею в широкие пледы и тоскливо смотрели на туман, изредка волнуемый ветром.
Между тем собрание это представляло веселое зрелище. По-видимому, между обеими нациями заключено было краткое перемирие.
Охота прежнего времени отличалась от теперешней. Ныне лисица или даже заяц представляют занятие на целый день для сорока или пятидесяти собак и стольких же людей и лошадей; в старину же охота была серьезнее и живее, а иногда оканчивалась даже битвой.
В долинах Дугласа водилось большое разнообразие дичи, ибо, как мы уже говорили, сами Дугласы давно не охотились в своих владениях. За это время значительно увеличилось поголовье животных всех пород. Олени, дикие быки и кабаны водились у подножия гор и делали частые набеги в долину, которая была окружена густым лесом и болотами, где дикие животные любят скрываться от людей.
Волки и даже кабаны не так занимали охотников; дикий бык, самый страшный из обитателей древнего каледонского леса, был интереснее всего для английских всадников. Одному только сэру Джону Уолтону из всей компании удалось свалить быка, которого, как испанский тореадор, он заколол ударом копья. Были также убиты два больших теленка и три коровы с помощью стрел и копий. Но большое количество быков прорвалось в неприступные горные убежища Кернтембла, унося на теле глубокие раны.
Большая часть утра прошла таким образом, пока главный распорядитель охоты не заиграл в рог, извещая, что наступило время обеда.
Звуки его рога собрали все общество на поляне, где каждый нашел себе место на траве. Убитые животные были приготовлены для жаркого – этим немедленно занялись охотники низшего разбора. С другой стороны, в распоряжении желающих были бочки и бочонки, наполненные гасконским вином и крепким элем.
За главным столом сидели сэр Джон Уолтон, сэр Аймер де Валенс и несколько монахов из аббатства Святой Бригитты, которые как духовные особы пользовались уважением английских солдат. На другом конце сидели два шотландских вассала, из благоразумия усиленно выказывавших почтительность английским рыцарям, и двое английских стрелков, избранных высшим начальством.
Один из шотландцев привлек внимание сэра Джона Уолтона; он имел наружность сурового воина, хотя, по-видимому, фортуна давно не улыбалась ему. Это был высокий худощавый мужчина строгой наружности; одежда его, имевшая множество прорех, показывала, что он долго вел жизнь изгнанника, то есть скрывался с Робертом Брюсом в болотах. Однако хладнокровный и спокойный вид незнакомца, сидевшего за столом английского офицера, у которого он находится в абсолютной власти, не совмещался с этим предположением. Уолтон и многие из окружавших заметили, что этот шотландец в лохмотьях и в старой кольчуге, с заржавленным тяжелым протазаном, весь день выказывал такие познания в охоте, каких не имел никто из всего общества. Несмотря на мелькнувшее подозрение и желая почтить его вниманием за заслуги в охоте, Уолтон налил ему кубок лучшего вина и предложил выпить.
– Я должен вам сказать, – продолжал Уолтон, – что чаша ваша наполнена гасконским вином, сделанным из винограда, растущего в собственном имении короля, а следовательно, его должно выпить за здоровье и благоденствие Его Величества.
– Половина этого острова, – отвечал незнакомец, – будет одного мнения с вашим превосходительством, но так как я принадлежу к другой половине, то вино всей Гасконии не может сделать этот тост приятным для меня.
Неодобрительный ропот послышался между воинами; монахи склонили головы и начали читать молитвы.
– Видите, – сказал Уолтон, – ваши слова не понравились обществу.
– Может быть, – грубо отвечал незнакомец, – а между тем, возможно, в моих словах нет ничего дурного.
– Подумали ли вы о том, что сказали в моем присутствии? – спросил Уолтон.
– Да, сэр губернатор.
– И о том, какие могут произойти последствия?
– У меня была бы причина бояться, если бы не имел вашего охранного листа и вашего честного слова, когда вы приглашали меня на охоту, и знаю, что могу этому доверять. Но я ваш гость, ем ваш хлеб и только что выпил кубок превосходного вина. В таких обстоятельствах я не побоялся бы и язычника, не только англичанина. Но я вам скажу, сэр рыцарь, что вы недостаточно цените вино, которым угостили меня. Превосходный вкус его – где бы оно ни было сделано – ободряет меня сказать вам то, что трезвый человек держал бы в тайне в минуты, подобные настоящей. Не сомневаюсь, что вы желаете знать – кто я. Имя мое Майкл, а фамилия Тернбулл – так называется наш клан, к славе которого я кое-что прибавил как на охоте, так и в битвах. Живу я за горой Рубис-лоу у озер долины Тевио. Вас удивляет, что я так искусно охочусь на быков: это было моим развлечением с детства, и я убил гораздо больше этих животных, нежели вы или какой-нибудь англичанин из вашей армии видели в своей жизни, считая даже и сегодняшние великие подвиги.
