Вдруг я заметил, что ее губы двигались и она продолжала говорить, но я не слышал ни слова. Я как раз вспомнил ту ночь в Гонконге, когда это случилось со мной впервые и стало так страшно. Намного позже полуночи, в моем номере отеля «Гонконг Хилтон»…
3
— Ох! Ох! Ты меня убиваешь! Я сейчас умру! Продолжай! Продолжай же! Вот сейчас! Сейчас! Это безумие! Я сойду с ума! Ну, иди же, иди ко мне, милый, иди и ты, да, я чувствую, ты уже идешь… Как он сейчас напряжен… Да, да, да, сейчас! Сейчас! — Голова маленькой китаяночки с тоненьким голоском металась по подушке моей постели, все ее тело извивалось, а ногти впились мне в спину. Я всей своей тяжестью навалился на девушку. Уже четыре месяца я не имел женщины и был очень возбужден. Мне просто необходима была женщина, причем срочно.
В тот вечер я ужинал в одном из плавучих ресторанов в Абердине — так называется тот район города на острове. Эти рестораны очень похожи на старые американские «плавучие театры», и стоят на якоре позади множества джонок, теснящихся в гавани борт к борту. Туда подвозят в сампанах на веслах. Гребут обычно женщины. Мой ресторанчик назывался «Дары моря». Он был окружен своего рода бассейном, в котором плавали рыбы. Посетитель мог указать кельнеру, какую рыбу он хочет, ее вылавливали и вскоре подавали уже приготовленной.
Я выбрал себе рыбку, и когда занялся ею, к моему столику подошла очень хорошенькая и очень молоденькая девушка и спросила, не может ли она составить мне компанию. Я пригласил ее поужинать, а позже и выпить со мной. В ресторанчике было много народу и стайки совсем молоденьких проституток. Моя сказала, что ее зовут Хань Юань, что в переводе означает «Любвеобильный сад». Она хорошо говорила по-английски, хотя и с сильным акцентом. Все в ней было точеное, волосы цвета вороньего крыла, а глаза она расширила с помощью хирурга, как и многие другие девушки здесь, чтобы быть похожей на европейку.
Я много выпил в этом ресторанчике. Жена одного богатого немецкого коммерсанта скончалась при загадочных обстоятельствах. Коммерсант еще раньше застраховал жизнь своей жены в нашей фирме. Два миллиона марок он должен был получить согласно страховому полису в случае смерти его жены, даже в случае самоубийства. Но это было не самоубийство, а убийство, у полиции и у меня были доказательства. Но покамест не все. В Гонконге было очень жарко, а я в последний год плохо переносил жару. И вот я лежал, голый, весь в поту, рядом с китаяночкой, все еще тяжело дышал и чувствовал тянущую боль в левой ступне, не очень сильную. Я привез девушку во взятой напрокат машине в свой отель, расположенный на широком проспекте Квинсвэй Сентрал. Ночному портье — китайцу я сказал, что это моя секретарша, мне надо срочно кое-что надиктовать. Я знал его. Его звали Кимура, он носил очки с очень толстыми стеклами. Правым глазом он почти не видел. И всегда работал в ночную смену.
— Разумеется, сэр, — с улыбкой сказал Кимура, засовывая в карман довольно крупную купюру, — только не переутомляйтесь. Вы слишком много работаете.
То есть заполучить Хань Юань в мой номер не составило труда. О цене мы с ней условились заранее, я сразу расплатился, и Хань Юань, так великолепно игравшая свою роль, вдруг перестала безумствовать от похоти и страсти, повеселела и заторопилась. Она юркнула в ванную комнату, чтобы принять душ, и при этом пела. Я лежал на кровати, курил и чувствовал себя разочарованным и опустошенным. Так случалось всегда, когда я брал к себе в номер девушку и желание мое было удовлетворено.
«Любвеобильный сад» вернулась из ванной и быстро оделась. Вероятно, у нее был еще один клиент в эту ночь. Я был рад, что она так быстро ушла, теперь, когда напряжение последних месяцев спало, мне стоило большого труда видеть и слышать ее. Я тоже принял душ и оделся, выкурив при этом вторую и третью сигарету. Я вообще много курил, иногда до трех пачек в день.
— Проводи меня до двери, пожалуйста, хорошо? Боюсь, что портье рассердится, если я спущусь одна, — сказала Хань Юань.
— Я провожу.
— Ты очень мил. Я тебя люблю, — сказала она.
— Я тоже тебя люблю, — поддакнул я. Какое все же грязное это слово — «любовь», подумал я. А почему грязное? Не грязнее других. Просто оно утратило всякий смысл. Сколько раз в день произносила его она? Ей наверняка не было и двадцати.
— Я еще увижу тебя, дорогой?
— Я скоро улетаю.
— Но я хочу с тобой увидеться! Я должна. Я всегда в том ресторане. Ты придешь и заберешь меня, да?
— Да, — эхом откликнулся я. Совершенно уверенный, что никогда больше ее не возьму.
Мы вышли из номера и поехали на лифте с двенадцатого этажа, на котором я жил, вниз, в вестибюль, и ночной портье Кимура поклонился нам и улыбнулся своей неизменной улыбкой. Я вышел вместе с Хань Юань на проспект. Здесь все еще вспыхивали неоновые рекламы, много народу толпилось на тротуарах, автомашины плотными рядами мчались по широкой улице. Этот город никогда не засыпал.
— Можно мне взять такси? — спросила Хань Юань. — Мне нужно поскорее попасть домой. Знаешь, у меня мать больна.
Я знаком подозвал такси. Оно тут же подкатило. Я дал шоферу порядочную сумму и велел отвезти даму туда, куда она укажет. Хань Юань привстала на цыпочки и чмокнула меня в щеку.
— Придешь еще в мой ресторанчик, да? Ты великолепен. Самый великолепный из всех мужчин, которые у меня были. Обязательно приходи. Я без ума от тебя.
— Да-да, — кивнул я.
— А когда ты придешь? Приходи уже завтра! Завтра, да?
— Завтра, да, — повторил я за ней, подталкивая ее на сиденье. Просто уже не мог вынести ее болтовни. Я захлопнул дверцу. Такси рвануло с места. Хань Юань послала мне воздушный поцелуй.
В последнее время я постоянно задыхался, мне все время не хватало воздуха. И я решил немного пройтись. В Гонконге и ночью было очень жарко и душно. Я направился вниз по Квинсвэй Сентрал, мимо сверкающих роскошных витрин дорогих магазинов. Ювелирные лавки. Салоны мод. Меха. Изделия из кожи. Цветочные магазины. Потом солидный банк. На ступеньках перед его порталом, как и перед всеми здешними банками, стояли два рослых бородатых сикха в тюрбанах. Эти индийцы днем и ночью охраняют банки в Гонконге. Они всегда вооружены двустволками, и вид у них необычайно грозный и впечатляющий.
Между сикхами, прямо на ступенях перед порталом банка, лежал оборванный китаец. Не то спящий, не то мертвый. Вооруженные сикхи не обращали на него ни малейшего внимания. Они застыли, глядя прямо перед собой в сияющую огнями ночь. На улицах Гонконга валялось много людей. Некоторые умерли от голода или так ослабели, что уже не могли подняться. На них обычно никто не обращал внимания. Время от времени кого-то из них подбирала «Скорая помощь» или прогоняла полиция, но такое случалось не очень часто. Только когда к лежащему слетались мухи, немедленно принимались соответствующие меры. Тут уж тело убиралось очень быстро.
Я наклонился над китайцем. Мух на нем еще не было. Он тихонько храпел. Значит, все в порядке. Я выпрямился, и от этого движения левую сторону груди пронзила резкая боль. Боль радиировала в левую руку и распространилась по ней вплоть до кончиков пальцев. Значит, опять. Мне это было уже знакомо. Эта боль уже бывала у меня. Правда, не такая сильная. Это что-то мышечное, подумал я, вряд ли болезнь сердца, ведь ЭКГ, снятая год назад доверенным врачом фирмы, была совершенно нормальная. Вероятно, это реакция организма на какие-то местные блюда. Или на жару. А может, я просто слишком много курил. Я заторопился обратно в гостиницу. И шагал так быстро, что налетал на встречных. Боль в левой стопе все усиливалась, стопа становилась все тяжелее, мне она казалась свинцовой. Я преодолевал метр за метром, пробиваясь назад, в отель. Боль в левом боку тоже усилилась. Я задыхался. Держась поближе к стенам домов и витринам, я хватался за них рукой, потому что боялся упасть. В «Хилтон»! В «Хилтон»! Господи, дай мне добраться до «Хилтона» и моего номера в нем. Я споткнулся. Пришлось остановиться. Воздуху! Воздуху! Я хватал ртом воздух, словно рыба. Но тщетно. Никто не обратил на меня внимания. Пестрые огоньки неоновых реклам вспыхивали и переливались очень быстро. Да и люди тоже как будто вдруг намного быстрее задвигались. Только я один двигался все медленнее. И уже сильно волочил левую ногу.
