— Со вчерашнего дня выросли? — спросил Роберт.
— Наконец-то проснулся, — ответил Манюэль.
Накануне он первый раз побрился.
— Когда в следующий раз пойдешь к цирюльнику? — спросил Роберт.
— Откуда я знаю! Как начал бриться, отрастает быстро.
— А когда ты будешь бриться каждый день?
— Ты меня достал. Вставай лучше.
Роберт замолчал. Он продолжал наблюдать за различными стадиями братского прихорашивания.
— Так ты встаешь или нет?! — гаркнул Манюэль. — Провозишься, я тебя ждать не буду.
Роберт вскочил, макнул в воду пальцы, капнул себе на нос, в два счета оделся и побежал на кухню, где Манюэль разогревал кофе.
— Роберт, сделай тартинки. Я хочу есть.
— Предок еще не встал?
— Нет. Вчера ты опять сожрал весь сахар, в сахарнице не осталось ни одного кусочка.
Роберт молча резал хлеб и намазывал ломти маслом.
Когда кофе согрелся, оба уселись и принялись тартино-кофейничать.
Они уже заканчивали завтракать, когда открылась дверь и на пороге появилось существо с бледным лицом и мрачно заплывшими глазами.
— Здравствуйте, дети, — проговорило существо.
— Здравствуй, папа, — ответили дети.
— Кофе еще есть?
— Нет, — ответил Манюэль. — Я разогрел вчерашний остаток.
— Сварил бы ты мне новый.
— Некогда, я должен идти на вокзал встречать дядю.
— А Роберт не может сварить?
— Я иду с Манюэлем, пап.
Отец грузно осел на табуретку: зад тянуло, в руках ломило.
— Ах да, Обскар приезжает сегодня утром, — с трудом изрек он, пытаясь ладонью удержать падающую голову. — Значит, кофе нет?
Манюэль и Роберт встали из-за стола.
— Мы пошли, — объявил старший.
— Вы пошли? — спросил отец с рыхловато деланным интересом.
— Ну, ты вчера и напился, — сказал Роберт очень серьезно и даже восхищенно.
— Пф! — отозвался отец. — Ай-ай-ай, — добавил он, зевая.
— Ладно, мы пошли, — сказал Манюэль. — Не забудь сварить себе кофе. Ты сам говорил, это лучшее средство о.с. б.[34]Мы вернемся часов в десять, дождись нас.
— Конечно, дождусь. Конечно.
Он поднялся и поплелся обратно в спальню.
Братья вышли на улицу и бодро зашагали в сторону вокзала. В домах Родимого Города подготовка к празднику шла с удерживаемым рвением и пока еще без особой эхзальтации. В 9.12 прикатил поезд. Дядя в штиблетах с нашлепками засохшей грязи вышел из купейного вагона третьего класса в окружении громогласно гуторящих и гогочущих сельчан. Толпа двинулась к выходу и расползлась по Вокзальной площади. И тут Манюэль заметил Пьера Набонида с чемоданом в руке — одного в своем одиночестве. Манюэль оставил дядю под присмотром Роберта, зашел одинокому путешественнику в спину, случайно толкнул его и извинился.
— Вот так встреча! Вы приехали на Праздник?
— Здравствуй, Манюэль. Не думал, что первым встречу тебя.
— Как прошло путешествие?
Пьер пожал плечами.
— Путешествия — это все ерунда. Что здесь говорят обо мне?
— Да ничего особенного, — неуверенно ответил Манюэль. — Сегодня вечером будет обалденный салют.
— Ты знаешь, что я отказался от Стипендии?
— Да, мне сказали.
— И что об этом говорят?
— Да, в общем, говорят только о предстоящем Празднике.
— А обо мне?
— Не особенно.
— И все-таки что именно?
— Да ничего особенного. Что Стипендии больше нет, вот, ну и, в общем, все. А что произошло? — с неумелой нескромностью спросил Манюэль.
— Все очень просто. Я делал там открытия. Поэтому у меня не было времени на изучение чужеземного языка. Я все объясню отцу. А еще я намереваюсь произнести речь.
Манюэль опешил:
— Речь? Вы произнесете речь?
Пьер улыбнулся.
— До свидания. Я должен идти. Пока больше ничего не могу тебе сказать. Увидимся на Празднике.
— Ладно! — радостно ответил Манюэль.
— Ты давно видел Жана?
— Он ушел на Знойные Холмы. Вчера вечером его еще не было.
Пьер ничего не сказал и пошел своей дорогой, один в своем одиночестве, с маленьким чемоданчиком в руке.
Изумленный Манюэль побежал к дяде и его корзинам.
Набонид[35](так — без упоминания имени — называли только Мэра Родимого Города) сидел в цветном узорчатом халате. Он тщательно проверял механизм автомата, поскольку обычай Родимого Города предписывал верховному эдилу[36]его обязательно иметь. Итак, Набонид его обязательно имел и тщательно чистил. Занятый делом, которое не доверил бы никому, он, казалось, был полностью погружен. Причем это не мешало ему внимательно прислушиваться к звукам, доносящимся извне, и быть настороже. Наконец он услышал то, что ожидал: некие шаги в коридоре. Он дважды крикнул: «Поль»; носящий это имя индивидуум приоткрыл дверь, несомненно, для того, чтобы спросить о причине вызова. Набонид пресек возможный вопрос.
Не глядя, спросил:
— Куда ты идешь?
— Пойду посмотрю, все ли правильно расставили.
— Не стоит. Я доверил это Штобсделу[37]. Можешь остаться здесь.
— Может, лучше, если я схожу и гляну в последний раз?
