Я несколько раз заглянула к Сету, выпила уйму мокко с белымшоколадом и просто захлебнулась в нарастающем потоке дел — приближался сезонотпусков. В конце концов я почувствовала, что мне не обойтись без Дага. Я нашлаего в кабинете, все так же играющего в «Тетрис». Я уж было собралась отпуститьшутку насчет его трудовой этики, но тут взглянула на экран компьютера. Он игралв самый обычный «Тетрис», так что мне были знакомы и сама игра, и мастерствоигрока, но то, что я наблюдала сейчас, меня просто ошеломило. Я никогда невидела, чтобы кто-то набрал столько очков, и сейчас он был на таком продвинутомуровне, что фигуры неслись вниз с невероятной скоростью. Я даже уследить заними не успевала. И, тем не менее, он все их ловил и расставлял по местам, ниодной не пропуская.
— Ничего себе, — пробормотала я.
Ни руки его, ни рефлексы просто не могли так работать.Казалось, компьютер взорвется в любой момент.
— Похоже, в последнее время у тебя и впрямь все встаетна свои места.
Он рассмеялся, то ли моему каламбуру, то ли удивлению.
— Я тебе в зале понадобился?
— Н-да… хотя при таком мастерстве это как микроскопомгвозди забивать. Будто отрываешь от дела Микеланджело.
Даг понимающе пожал плечами, остановил игру и следом за мнойвышел из кабинета. Думаю, компьютер вздохнул с облегчением. А мы с Дагом ударнотрудились до конца смены. Хорошее настроение и успех группы добавили емубодрости и энтузиазма, так что день пролетел незаметно. Когда закончилось моевремя, я предложила остаться вместо него на вторую смену, раз уж он такнеожиданно рано пришел. Он отмахнулся:
— Забудь. Как следует повеселись сегодня.
Направляясь к выходу мимо журнальной стойки, я заметилапоследний выпуск «Американской тайны». Большие буквы гласили:
«Кейди и О'Нейл возвращаются! Сет Мортенсен предоставил намисключительное право публикации».
Ой. До чего ж я негодная подружка. Ведь Сет говорил мне, чтоу него выходит рассказ, а я начисто забыла. Журнал появился только вчера.Видимо, постоянное общение с Сетом отвлекло меня от его творчества. Передпубликацией его последнего романа я буквально отмечала на календаре дни,оставшиеся до выхода. Меня захлестнуло желание тут же погрузиться в чтение, ноя понимала, что сегодня это невозможно. Бастьен прислал мне сообщение, чтовечером зайдет, и, ясное дело, больше ни на что времени не останется.
Завтра, пообещала я себе. Рассказ я прочитаю завтра.
Только я вернулась домой, как появился Бастьен с тайскойедой.
— Как там сегодня поживает литературный мир? —осведомился он, когда мы закусывали на полу в гостиной.
Обри внимательно наблюдала за нами с безопасного расстояния,пожирая глазами коробочку с зеленым карри. Жареная лапша «Пхат Тхай» ееабсолютно не привлекала.
— Причудливо, — отозвалась я, вспоминая, какпроспала сегодня, как общалась с Дагом, как неистовствовали покупатели. —А твой?
У него на лице было написано, что он прямо умирает отжелания все рассказать.
— Фантастично. Сегодня въехал в дом. Ты бы видела этотрайон. Американская мечта и даже круче. Бытовая техника в невероятныхколичествах. Идеальные лужайки. Гаражи на три машины.
— Три автомобиля? У тебя есть хоть один?
— Обижаешь. Служебный.
— Ишь ты. Мне никогда не давали служебного автомобиля.
— Это потому, что ты никогда не стояла на порогеОбольщения Века. Я даже с ней познакомился.
— С Дейной?
— Первый день, и она уже приперлась ко мне! Можешьповерить? Выходит, мне и делать ничего не надо. Операция закрутилась самасобой. А я только ее инструмент. Или даже ее игрушка, а еще вернее — игрушкаДейны.
— Ничего не знаю, — сухо заметила я, — развечто сейчас ты добавишь, как потом она прыгнула на тебя и сорвала одежды.
— Ну-у, нет. На самом деле она просто зашлапоприветствовать меня по-соседски. Но кроме того пригласила на вечеринку«Барбекю в ноябре». Прелестно, а?
— Восхитительно. Больше всего на свете люблю естьхот-доги на холодрыге.
Он ткнул меня локтем:
— Это просто так называется. Это развлечение. Причемвсе будет в помещении. Знаешь, ты в последнее время превращаешься в записногоциника.
— Никакого цинизма Просто по-прежнему скептическиотношусь ко всему этому. Слишком сложно для такой ерунды. Столько работы радиодной случки.
— Одной случки? — Он покачал головой. — Дайкасвой ноутбук.
Я пошла в спальню, а вернувшись, обнаружила Обривылизывающей мою тарелку. Прогнав наглое животное, я протянула компьютерБастьену. Пробежав пальцами по клавишам, он открыл сайт Комитета по сохранениюсемейных ценностей. Организация Дейны. Большая часть ее радиопередач быладоступна для скачивания в архиве. Бастьен выбрал наугад, и мы завершили ужинпод ее мелодичный грудной голос.
Первая передача касалась гомосексуализма. КССЦ отстаивалвидимость засахаренных добродетелей и жажды помогать людям, тем самымприближаясь к американским идеалам. А так как открытое выражение расистских илисексистских взглядов могло подпортить имидж, организация проповедовала ихисподтишка. Но, увы, крикливое осуждение гомосексуализма под запрет не попало,и значительную часть этой передачи Дейна распространялась о необходимости«помочь» этим людям понять, что подразумевается под истинной любовью как Богом,так и природой. Терпимость к столь превратному образу жизни, утверждала она,ведет к распаду наших семей. Калечит детей. Во имя Господа, подумайте о детях!
Ее следующая передача осуждала ужасающее состояниесовременной одежды. Школьная форма и подцензурная мода — вот единственный выходиз сложившейся ситуации. Разве мы можем ожидать, что юные девушки вырастут вмало-мальском самоуважении, если они разгуливают, нарядившись как потаскушки?Это ведет к преждевременным половым актам, не говоря уж о внушенииподрастающему поколению мысли о том, что ценность девушки заключена вовнешности, а не в моральных принципах.
Я вспомнила, что сейчас у меня под джинсами пурпурныекружевные трусики «танга». Неужели сексапильность не может ужиться с моральнымипринципами?
Третья передача была посвящена бесполезности обучениятинейджеров безопасному сексу и контрацепции. В качестве альтернативы былопредложено обучение воздержанию. Детей следовало держать в полном неведении.Точка.
Здесь я не выдержала:
— Хватит.
От ее пустых предвзятых ценностей, припудренных такназываемой любовью и благожелательностью, у меня кусок в горло не лез.
— По-прежнему думаешь, что все ради одной случки?
Я растянулась на ковре, положив ноги ему на колени, чтобы онпомассировал ступни.
