Китайцы, кстати, змей тоже жрут. Хотя эти жрут вообще всё, что ни попадя. Может, от того и плодятся как оголтелые…
А ускорить обучение — дорогого стоит. В прямом и переносном смысле.
За спиной стоял терпеливый Хаген, ждал своей очереди:
— Поздравляю вас, фрайгерр Коршунов!
— Погоди-ка! А чего это: то всё «герр», а теперь по-другому?
— Государь император даровал вам потомственное дворянство и земли. Теперь так. Соответствует, — и, кажется, дойч таким положением дел был очень даже доволен.
— Эвона как. Ну, понятно, пусть.
— Пройдёмте в расположение, отметим, — а глаза у самого этакие заговорщицкие, но лицо держит невозмутимое.
Ладно, пошли.
А там прямо у моего шатра столы накрытые стоят! Техники выстроились, при параде все, ордена-медали сверкают. И у некоторых аж такой иконостас, завидки берут. Ну, думается, к ихним годам у меня не меньше будет. Техники же все дядьки возрастные, кто из бывших пилотов, а кто и с самого начала в ремонт ударился. И вот не надо думать, что я это в уничижительном смысле. Грамотный техник — он на вес золота.
Кто твой шагоход примет-обиходит? Иногда с боевых приползаешь на честном слове и на одной ноге, а к следующему выходу машина должна быть на «ять!». Вот и думай. Ты к техникам с пренебрежением, а они потом к тебе с холодной душой. Всё в рамках, и не придерёшься, вроде сделано по правилам и уложениям, а машина воевать не хотит. А вот если техник с желанием да прилежанием твоего механического друга обиходит, выполнять задания становится много проще. Дома, в Карлуке, у меня три своих техника, местные. Тоже, кстати, в возрасте.
— От уважили, братцы!
Я оглянулся на Хагена. По-любому же знал! Что, предупредить не мог? Проставиться надо, а где прям щас взять? Но к чести дойча, он мои сомнения понял и кивнул на шатёр. Я заглянул, а там прям посреди шатра три ящика беленькой стоит. От это нормально! На всех хватит!
— А ну подсобите, братцы!
Толпой вытащили ящики, там еще оказалось несколько картонных коробок с провизией. Даже мясо копчёное нашлось. Редкая по местным меркам свинина. А уж духовитая, слюна сама во рту образовывалась, как у тех собачек дохтура Павлова. Ну и усугубили. Отметили и моё дворянство, и отпуск и всякое разное.
Потом ещё усугубили, потом, поскольку беленькая закончилась, пили коньяк. Много коньяка. Откуда взялся коньяк, я помню неотчётливо. Только Соколова помню поднимавшего тост «За воинскую элиту России!» Когда он на пьянке появился? Потом атаман тосты говорил, а я стопку с золотой сабли пил. Потом пилоты (о, и пилоты были!) атамана качали и даже не уронили… Потом шампанское открывали кинжалами… Потом… потом не помню…
Утро было тяжкое. Головушка бобо, во рту кака, только что денежки не тютю. Поскольку денежки я на вчерашний банкет не тратил. Но было очень тяжко. Причём это я ещё в своём шатре себя обнаружил. Даже на кровати. Правда в парадной форме, токо что без сапог. Кто меня уложил, ваще не в курсе. Надеюсь, сам, на автопилоте дошкандыбал.
Пока наматывал портянки, голова так кружилась, что чуть не опозорился блевантином. Натянул сапоги, достал из планшетки запасную материну лечилку (не уверен, что смогу сейчас без последствий наклониться к сундуку) вышел из палатки.
И начался ад.
АД
Первым взлетел на воздух арт-склад. Знаете, это было бы даже красиво, если бы не было так страшно. Дымно-огненный фонтан рванул в небо, а земля в ответ долбанула в ноги. Я слегка присел и через мгновение понял, что ноги дисциплинированно (и весьма стремительно) несут меня в сторону ангаров.
Как я оказался на бронеколпаке «Саранчи», уже не помню. В голове билось только: «Не успеваю!» Чего «не успеваю», похмельный мозг объяснить не мог.
Лязгнув, выпрямились опоры, и «Саранча», элегантно танцуя, вылетела из ангара. Когда Хаген успел занять место пилота, я не увидел, да это и не важно было. Главное, он вел шагоход сквозь хаос боя, в который превратилась база РЭКсов. Между ангарами мелькнул «Святогор» Соколова, он махнул кому-то мечом и прикрылся щитом от прилетевших ракет. Дым взрывов окутал шагоход хорунжего, и что уж там случилось, я не видел.
Я долбанул пяткой в крышу «Саранчи» и крикнул в люк:
— Налево!!!
Если есть ракеты, значит машины, их несущие, в большинстве своём слабо бронированы. И, значит, «Саранче» там самое место. Хаген мотнул головой и виртуозно вписал шагоход в поворот между чадящим «Змеем» и углом склада. Я проводил взглядом «Змей» и пожелал, чтоб это был не полкан. Да вообще, мысленно дал себе пощёчину — чтоб никто из наших не погиб! «Но это вряд ли…» мелькнуло подленькое соображение, и я, мотнув головой, отогнал его.
Мы выскочили на то, что вчера было парадным плацем. Прям посреди площади валялся почти пополам разорванный «Шевалье», если я правильно разобрался в обломках. Интересно, чем это его так? Пока проскочили плац, успели словить несколько очередей из пулёметов — но странно, что мелкашки. И даже не 14.5, скорее всего, трёхлинейные. В кого они тут из такой мелочи стрелять собрались? Кто эти загадочные «они», и так было понятно — франки. Видимо, сильно за свой иностранный легион обиделись и за дохтура стыренного.
Поэтому, аглский «Кнайт», чуть не надевший наш шагоход на свое исполинское копьё, как на булавку, стал очень неприятной неожиданностью. Сговорились, суки! Ну, это вам не поможет!
Хаген отправил «Саранчу» в прыжок — даже не предупредил, гад! — зато я успел всадить «Кнайту» в открытый, вопреки всем уставам, верхний люк пару Ильиных огней. Жарко тебе было? Проветриться решил? Воздуха свежего глотнуть? Ну так огня глотни!
«Кнайт» остановился, словно в стену врезался. Потом неловко занес правый манипулятор, постоял так пару секунд — и грохнулся. Всю эту картину я увидел, уже трясясь на уносящемся с плаца шагоходе. Хаген не собирался терять скорость.
Вылетая у воротам, я уже примерно знал, что там увижу. Но реальность оказалась еще хуже. Воротного комплекса и части оборонительной стены просто не было. Вообще.
