как непринужденная пробежка. Люди здесь берегли энергию, как могли. Была только одна причина, по которой человек мог бежать, и это означало, что за ним гнались.
На меня смотрели с подозрением, пока я бежала по улицам, мимо разрушающихся домов из песчаника и крытых рыночных лотков, где торговали жилистым вяленым мясом, кусками ткани и душистыми травами с севера. В переулках висели знакомые выцветшие плакаты, обещавшие солидное вознаграждение за любую информацию, позволяющую поймать подозреваемых в использовании магии. Я знала все переулки округа как свои пять пальцев. Если свернуть налево, то я окажусь у дома Рожаны Брин — мама часто посылала меня туда, когда узнавала, что торговцы вернулись с фруктами. В отличие от остальных контрабандистов Третьего округа, Рожана торговала только едой и водой. За ее незаконную торговлю ей все равно отрубили бы руки, но оставили бы в живых.
А вот если свернуть в переулок направо, то можно было оказаться у совсем другого торговца. Ворат Шах был шарлатаном. Он торговал крошечными осколками металла, которые, по его словам, содержали следы тайной магии; чучелами вонючих лапок песчаных кроликов, которые, как утверждалось, защищали от болезней; стеклянными флаконами с мутной жидкостью, которая должна была одарить вас особыми способностями, если ее выпить. Способностями, которые уже давно были утрачены. Люди больше не умели читать мысли друг друга, заставлять кровь кипеть в венах своих врагов или делать так, чтобы им всегда везло. Все знали, что мы лишились этих еретических способностей сотни лет назад, но Шах по-прежнему неплохо зарабатывал на жизнь, продавая бесполезные безделушки потерявшим надежду и отчаявшимся. У него были диковинные объяснения вечного вопроса, который все зилваренцы задавали тихим шепотом за закрытыми дверями: как спустя тысячу лет королева все еще жива? Мадра была человеком, так почему же она не умирала? Он утверждал, что имеет доступ к источнику ее вечной молодости, и продавал его в бутылках.
Шах также был известен тем, что скупал артефакты. Если вор оказывался обладателем какого-нибудь ценного предмета, Шах мог связать вас с заинтересованным покупателем. Но также был шанс, что он выпотрошит тебя и обчистит тело, а затем бросит его на съедение крабам. Пересекись с ним в неудачный день, и к следующему утру от тебя не останется ничего, кроме выбеленных солнцем костей.
— Скажи мне, что ты этого не делал, — бормотала я себе под нос, поворачивая направо. — Хейден Фейн, скажи мне, что ты не пытался отнести это золото Ш…
Пронзительный крик разорвал сухой воздух. Он прозвучал издалека. Приглушенно. Но он доносился с востока и заставил меня заскрипеть зубами. «Мираж» находился на востоке. А в Третьем округе так кричали только тогда, когда страж позволял себе вольности или проливал кровь. Инстинктивно я знала. Я чувствовала своим нутром — этот крик как-то связан с Хейденом. Мой брат был в опасности.
Не задумываясь, я бросилась бежать. Улицы расплывались перед глазами. Сердце выпрыгивало из груди. Страх подступал к горлу, как кислота.
Позади меня, откуда ни возьмись, раздался звук лязгающего металла.
— Остановите ее! Остановите эту девчонку!
Крик раздался за спиной. Стражи. Сколько их было? Пять? Десять? Я рискнула оглянуться через плечо, но увидела лишь стену блестящего, сверкающего золота. Грохот их сапог, стучащих по земле, оглушил меня.
Боги, Саэрис, двигайся. Двигайся, мать твою!
Я подгоняла себя, глубоко зарываясь ногами в песок. Я должна была бежать быстрее. Если они меня поймают, мне конец. Хейдену конец.
Еще один жуткий, полный муки крик на мгновение остановил мое сердце, но я заставила его забиться снова, нуждаясь в нем, чтобы двигаться вперед. Эти ублюдки не прикончат меня на улице. Я, черт возьми, не допущу этого.
Жители Третьего округа вскрикивали, уворачиваясь с моего пути, когда я проносилась мимо них. Стражи продолжали выкрикивать приказы, снова призывая толпу остановить меня, но никто этого не делал. Меня здесь знали. Люди, мимо которых я пробегала, любили меня, потому что любили мою мать. Они также злились на меня, потому что я была нарушителем спокойствия и занозой в заднице. Но стражей они ненавидели еще больше.
Мои легкие горели. Мышцы болели, моля о пощаде, но я бежала все быстрее, доводя себя до изнеможения. Близнецы пульсировали в небе, заливая улицы бледно-золотистым светом, более крупное из двух солнц было окружено странной голубой короной, а я мчалась к «Миражу», чердаку и, надеюсь, не к своему брату.
Если бы у него была хоть капля здравого смысла, он бы увидел стражей или услышал разговоры о том, что стража Мадры наводнила Третий округ. Мне хотелось на это надеяться. Хейден и в лучшие времена не отличался особой наблюдательностью, а Кэррион лишил его последних остатков внимательности, выбив всю дурь за попытку его прирезать. Вероятно, он все еще пребывал в своем маленьком мирке, горько сокрушаясь о потерянных деньгах и своем гребаном шарфе.
Я стянула с лица свой собственный шарф, хватая ртом воздух, но только для того, чтобы вдохнуть полные легкие песка, когда промчалась мимо пельменной на углу Ларк-стрит.
— Стой! Остановись!
Ужас заставил меня резко остановиться. Он сомкнулся вокруг меня, как железный кулак, сжимая мои ребра до предела, пока я разглядывала происходящее перед «Миражом». Я никогда не видела столько золота в одном месте. Множество сверкающих солнц отражалось от наручей2, нагрудных пластин и перчаток, образуя блестящие бело-золотые шары, достаточно яркие, чтобы обжечь сетчатку глаз. Пятна и вспышки мелькали перед моим взором, пока я переводила взгляд с одного стража на другого, пытаясь подсчитать их в уме. Но что толку считать? От одного стража я могла сбежать. У меня был неплохой шанс ускользнуть от двоих из них. Но трое стражей? Никаких шансов. А городских стражей Мадры, собравшихся в фалангу возле «Миража», было гораздо больше, чем трое. Их должно было быть не меньше тридцати, и они были готовы к бою. Мечи в их руках были обнажены, перед ними выстроилась непробиваемая стена из сверкающих золотых щитов. На руках и ногах каждого из них были надеты кольчуги. Их рты были прикрыты рыхлой белой тканью. Глаза, видневшиеся над масками, были прищурены и полны жгучей ненависти, направленной на моего брата.
— Нет. Нет, нет, нет, нет… — Этого не должно было случиться. Я должна была переплавить золото и спрятать его где-нибудь в неприметном
