нет? — всхлипывал он.
Горький ком подбирался к самой глотке, выдавливая слезинки. Молчание мамы холодило. Он пугался его, равно как трескучего ночного мороза, гадая, что может скрываться за суровым безмолвием.
Тогда волчонок разраждался фонтаном чувств, день ото дня скапливавшимся в маленьком его тельце. И он рыдал, уткнувшись носом в светлую шерсть. А Мать-Волчица ласкала его мягкой щекой и клялась никогда не бросать своё дитя. И Сарра понимал тогда сразу всё: и про доверие, и про честь, и про ответственность. И много раз они вот так говорили.
Ветер по-прежнему крепчал, несмотря на то, что Ор`таа вёл их в «спасительном» направлении. Среди волков вихрился водоворот негодования, втягивавший в свои потоки всё больше и больше представителей серого народа. Мышиной поступью ползли между елями слухи о том, что мудрец выжил из ума и водит сородичей кругами. И тем не менее, возмущались тихо, не предаваясь панике. И покорно шагали вслед за умудрённым волком, потому что другой надежды у них не было.
Можно было подумать, что Ор`таа не слыхал клеветнической молвы, либо не придавал ей значения — до того спокойно продолжал он следовать намеченному пути. Однако Сарра, проницательный малый, полагал, что даже в потаённых глубинах бескрайнего мира Ор`таа всходило семя сомнений.
К вечеру Стая добралась до просеки, которую парой недель раньше удалось бы преодолеть безо всяких трудностей.
Но не теперь.
Теперь злостный арктический Ветер, что с цепей сорвался. Незримая стихия вздымала белоснежную пыль в воздух над алым от зарева сумеречным покрывалом и уносилась прочь, на юг, дабы учинить ещё больше несчастий мирянам.
Стали думать, как побороть безумство. Сарра, которому предстояло разве что встретить решение Взрослых, вздумал прогуляться. Шастая поблизости, он заметил маленького дрожащего зверька под тревожной сосной.
По мере приближения Сарры, жёлто-коричневый пушок сжался до совсем уж неприличных размеров.
— Кто ты? — с любопытством поинтересовался волчонок, изучая животинку взглядом.
— Я Иммит, — уронил комочек, — бельчонок.
Бельчонок, значит…
— Меня зовут Сарра, — с гордостью заявил юнец, по своему обыкновению устремив мордочку ввысь. — сын своей Матери, волчонок на пути волка.
— А я Иммит, — испуганно повторил бельчонок.
Пауза показалась нескончаемой и лишённой смысла.
— Что тебе нужно по ту сторону? — вопрошал Сарра.
— Так вышло, — запинаясь поведал Иммит, — что что мои родители остались на другом краю Без-конца, покуда я выбрался за шишками в соседний лесок. Но теперь по всему Без-конца дует Ветер, и я лишён возможности вернуться к семье.
— Должно быть, «Без-конца» — это имя, которое ты дал прогалине, раскинувшейся перед нами?
— Если только «прогалина» — имя, которое ты дал Без-конца…
И вот я снова не знаю, как поступить, размышлял Сарра. Сердце, безо-всяких сомнений, призывает меня помочь малышу. Но вот разум велит оставить его на произвол судьбы. Только вот чей разум? Не мой, а…
Мать-Волчица прервала поток мыслей, толкнув сына под хвост. «Идём!» — сказала она, даже не обратив взора на Иммита. Стая, должно быть, вынесла вердикт. И Сарра повиновался движению Матери. Он утешал себя мыслью о том, что бельчонок не выказал доверия к юному хищнику, а значит, выручать его Сарра не обязан. И всё же, отворачиваясь от нового знакомца, юнец почувствовал укол совести и чуткое понимание того, что он совершает ошибку.
Решено было действовать так: пересекать переправу по двое. Крепкие самцы будут прикрывать своими телами самок и молодняк от свирепого Ветра. Таким нехитрым образом мало-помалу вся Стая переберётся на противолежащий зелёный островок. Ключевым словом оказалось «мало-помалу».
План приводился в действие слишком медленно. Пока глядел на то, как очередная мохнатая парочка на подкашивающихся лапах пробирается сквозь глубокий снег, неистовой силой наливались мышцы, кости, когти…
О чём Сарра думал, когда бросился на растерзание стихии? Ни о чём, по правде сказать. В тот миг сознание его оставалось младенчески чистым. Он не сетовал на нерасторопность братьев, нет. Не думал о Матери-Волчице, не думал он и об Иммите.
Он порвался вперёд только потому, что стоять на месте надоело. Осточертело!
Уже потом, спустя много лет, Сарра понял, что в этом безумном порыве — все накопленные ранее тревоги. Все вязкие мысли и безответные вопросы, растворившие часы его жизни в своей пасти-мучительнице, взорвались совершенно наивной — опасно наивной — шалостью.
Позади кликали и даже хватались за ним. Да только не догнали. Или не пытались догнать. А волчонок всё радовался тому, как правильно он поступил!
Пока сознание не потерял.
Распахнув очи, Сарра обнаружил себя спёртым в какой-то пещере, у которой, на первый взгляд, не было ни выхода, ни входа. Одна только темнота, обступившая волчонка со всех направлений так, что не было разницы, куда ступать.
Задумавшись о самом жутком, Сарра поднялся на лапы и побрёл прямо — туда, откуда слабо веяло ледяной дланью охранителя созвездий.
А если я умер? Пожалуй, что нет. Это было бы слишком просто. К тому же, я продолжаю здраво ощущать окружающий мир: чувствую бодрящий аромат Тундры, слышу песни светил и упрямо опираюсь на родную Северную землю свою.
Невдалеке замаячило пятнышко света. И волчонок, отбросив прочь всякие думы, ускорил шаг, а вскоре — и вовсе бежал к выходу, задыхаясь от радости. Вот уже на небе стали различимы огоньки звёзд. Освобождение из каменного плена всё приближалось, а вместе с тем юного охотника до самых кончиков пробирал трепет.
Я не умер! Я живу!
Вырвавшись из пещеры, Сарра опустил лапы на воздух и в первое мгновение испугался, что упадёт. Но он стоял, к своему ужасу, не ощущая почвы под собою.
Там, внизу, раскинулась не просто Тундра: взору совсем ещё маленького детёныша открылся целый мир. С морями и пустынями, снегами и густыми тропическими лесами.
Где-то там, не здесь, бушевал Ветер. Рвал и метал. Падали с громадных высот водопады, извергались вулканы, и прочие бедствия терзали рассеянный по Земле народ, кажущийся с такой высоты до смешного несуразным.
А здесь — было очень тихо и спокойно, в этом «здесь». Как в космосе. Знать бы ещё, где это «здесь».
— Видишь, как огромен мир, Сарра, сын своей Матери?
Вместе с неземным голосом из-за спины волчонка появился золотого окраса мохнатый зверь с чуткой вытянутой мордочкой. Когда с его уст срывались слова, бархатным ковром вздрагивало сердце, и планеты вторили голосу волка.
На его лбу янтарным клином цвёл символ порядка. Это Сарра понял безо всяких разъяснений. Просто потому, что никак иначе символ порядка выглядеть не мог. Да и символ, подобный этому, не мог быть ничем иным, как образом
