получила место исследователя в Колорадском университете, а позднее стала преподавателем Вашингтонского университета.
Ничего этого я не знала, когда садилась в самолет, улетая в Тусон на летнюю стажировку. Я знала только, что по-прежнему отчаянно влюблена во Вселенную, жажду получить еще один шанс доказать, что имею право изучать ее, и радуюсь, что у меня впереди первое настоящее наблюдение в Китт-Пик и еще целых два месяца, чтобы наконец узнать, что же значит быть астрономом.
НАЦИОНАЛЬНАЯ ОБСЕРВАТОРИЯ КИТТ-ПИК, АРИЗОНА
Май 2004 года
Ужин на Китт-Пик закончился как раз вовремя, чтобы все могли выйти на улицу и вместе полюбоваться закатом, прежде чем разойтись по телескопам — старая добрая традиция астрономов во всем мире. Если бы нас спросили, мы бы несомненно подвели хорошую научную базу под этот обычай — можно сразу понять, какая будет ночь, почуять предстоящую погоду, оценить качество неба и так далее, — но основная причина все-таки в том, что это просто красиво. Стоять на отдаленной горе, когда все пространство вокруг видно до горизонта и медленно вращается, если смотреть на ближайшую звезду, — чудесный момент, чтобы насладиться просторами, тишиной и красками при наступлении ночи. Могу с уверенностью сказать, что в любой вечер по всей планете небольшие группы астрономов стоят на подиумах куполов, во внутренних двориках столовых или в других местах, чтобы на несколько минут прервать работу и просто полюбоваться красотой неба.
Несколько астрономов, стоявших рядом со мной, посоветовали смотреть в оба, чтобы не пропустить зеленый луч. Они объяснили, что это оптическое явление, которое наблюдается, когда солнце садится за очень четкий и ровный горизонт. Атмосфера преломляет солнечный свет при его прохождении — эффект, известный как рефракция, на котором основана работа телескопа, — и разделяет его на разные цвета спектра. В последний момент перед тем, как солнце опускается за горизонт, это преломление придает последнему видимому лучу солнца ярко-зеленый цвет. «В Чили видно лучше, — согласились все, кто стоял рядом со мной на Китт-Пик, — потому что там смотришь на Тихий океан. Здесь все гораздо сложнее». Тем не менее каждый готов был поклясться, что хотя бы раз видел зеленый луч над пустыней.
В ту ночь я не видела зеленого луча, но закат все равно оказался невероятным. Не было буйства пылающих облаков, последних ярких солнечных лучей и красных полос, которые я видела раньше в пасмурные или туманные вечера. Закат на Китт-Пик был более спокойным, но не менее изумительным. Красновато-оранжевая полоса на горизонте плавно становилась беловато-голубой, а затем темно-синей, пока наша гора вместе со всей планетой медленно отворачивалась от Солнца. На небе не было ни облачка, ни даже следа реактивного самолета, который нарушал бы идеально плавную смену цветов, когда небо темнело у нас над головой, и в поле зрения начали появляться первые планеты и звезды. Это был идеальный закат для астрономов, и один из членов группы сразу это прокомментировал: «Славная будет ночка».
2
Главный фокус
Джордж Валлерстайн отпраздновал шестидесятилетие астрономических наблюдений в январе 2016 года именно так, как и следовало ожидать: у телескопа. Восьмидесятишестилетний Джордж номинально был уже на пенсии — но в такой форме, как бывает только в университетах. Хотя он уже получил звание почетного профессора, но все равно почти ежедневно приходил работать на факультет астрономии Вашингтонского университета. Ровно шесть десятилетий назад он аспирантом впервые вел наблюдение в обсерватории Маунт-Уилсон в Калифорнии, дрожа от холода в темном куполе и вставляя в камеру телескопа изготовленные на заказ стеклянные фотопластинки. В 2016 году он вел наблюдения в тепле и комфорте своего кабинета в Сиэтле, дистанционно управляя через интернет телескопом в обсерватории Апач-Пойнт в Нью-Мексико и загружая цифровые данные себе на компьютер в реальном времени. Джордж отметил в тот вечер, что ровно тридцать лет он вел наблюдения с помощью стеклянных фотопластинок и тридцать лет с помощью цифровых камер, что идеально охватывает технологическую эволюцию астрономии за последнее столетие.
Тот факт, что даты его первого и юбилейного, шестидесятилетнего, наблюдений так совпали, более удивителен, чем может показаться. Возможно, одно из самых больших заблуждений об астрономах заключается в том, что мы проводим все свое время у телескопов, работая с ними почти каждую ночь и ведя ночной образ жизни. Еще и поэтому нас считают стереотипными учеными-ботаниками: гипотетический астроном время от времени выбирается из темноты за едой или кофе, щурится на этот странный дневной свет и снова исчезает в какой-нибудь темной диспетчерской, чтобы водить телескопом туда-сюда по небу, как в космической видеоигре, дожидаясь, пока что-нибудь произойдет.
В реальности все совершенно по-другому. Время, проведенное на телескопе, — редкий и драгоценный ресурс для астронома. Поскольку все, что мы изучаем, находится за миллиарды километров от нас, астроном не может принести свой объект исследований в лабораторию, пощупать и потыкать. Все, что мы можем, — это смотреть, и в отношении большей части космоса это осуществимо только в лучших обсерваториях мира. А они пользуются большим спросом: какими бы редкими особями ни были астрономы, обсерватории встречаются еще реже — во всем мире насчитывается менее сотни первоклассных астрофизических телескопов. Даже одна ночь у такого телескопа дает нам возможность увидеть те несколько звезд или галактик, к изучению которых мы готовимся месяцами, дожидаясь отведенного нам времени у телескопа. Успешная ночь наблюдений может сделать нас первыми, кто уловит крохи света — фотоны — от этих объектов, которые путешествовали по Вселенной и попали к нам в телескоп. Потом, с полученными данными в руках, мы возвращаемся в кабинеты, к столам и компьютерам, чтобы неделями, а то и месяцами разбираться в научной основе увиденного, прежде чем снова выпадет шанс отправиться к телескопу в поисках ответа на новые вопросы.
Стереотипное представление об астрономах как о занудных очкариках-полуночниках, которые даже жизнь на Земле могут постигать только через окуляр телескопа, часто не соответствует действительности. Особенно в отношении Джорджа. Он, безусловно, ученый высшего уровня: в 2002 году он получил престижную награду — Лекцию Генри Норриса Рассела Американского астрономического общества — в знак признания его многолетней плодотворной работы по изучению химии звезд. Тем не менее, несмотря на его скромные манеры и внешность (невысокий, худощавый, с окладистой бородой и постоянно улыбающимися глазами), он один из тех невероятных персонажей, которые, как правило, появляются в рассказах об отважных искателях и исследователях, а не об ученых, корпящих в лабораториях.
Джордж родился в семье немецких иммигрантов в Нью-Йорке в 1930 году, всего через несколько месяцев после краха фондового рынка США и
