все, что было, —
Ты, как хочешь, это назови…
Для кого-то просто летная погода,
А ведь это проводы любви!
Д е м и д о в а. Знаете что? Переизбирайте меня! Не хочу я больше! Не хочу, не могу и не буду! (Убегает.)
П о т е х и н а. От этого «счастья» — склока одна. Глупая тема.
Ч е р е в и ч к и н а. Тема ни при чем — это все Шестопал!
Уходят обе.
С ы р о м я т н и к о в (Генке). Как это ты устроился: все пятипалые, а ты — Шестопал? Чего-то лишнее в тебе есть… Может, отломать? И заживешь нормально, а? Ничего такого не будешь брать в голову… Ой, не гляди так, Геночка, страшно очень! Все, все, я свое предложение снимаю… Мама, он меня побьет! (Убегает в грубо наигранном испуге.)
Р и т а. Ну чего ты так переживаешь, Ген?
Б а т и щ е в. Действительно, зря, Гена-цвале! Только через папиросную бумажку можно на все это реагировать…
Г е н к а. Я попробую… с той недели.
Б а т и щ е в. А сейчас — хочешь? — пошли ко мне. Родителей нет, а бутылочка сухого найдется. И новые диски, каких ты точно не знаешь…
Г е н к а. Нет, спасибо. В другой раз.
Б а т и щ е в. Жаль… А я знаю, чего тебе сейчас хочется.
Г е н к а. Ну?
Б а т и щ е в. Чтобы я отчалил, а Ритка осталась с тобой. Так это в принципе можно… мы люди не жадные правда, Рит?
Р и т а (с хохотом). Генка, соглашайся, а то он раздумает!
Б а т и щ е в. Только, конечно, одно условие: в подъезды не заходить и грабки не распускать. Идет? Погуляете, поговорите… А можете — в кино.
Пауза.
Ну чего молчишь?
Г е н к а (кривя рот). А у меня денег нет.
Р и т а. И не надо: у меня трешка с мелочью.
Г е н к а. Нет… Я ему должен… за прокат. Сколько ты берешь в час, Костя?
Р и т а (задохнувшись). Ну знаешь… Сволочь! Псих! (Дала ему пощечину.) Не подходи лучше! (Убежала.)
Б а т и щ е в. Теряешь лицо, Геночка, не умеешь проигрывать. Учись… пока тебе клюв не начистили. (Уходит.)
В другую сторону побрел Генка.
Изменится слегка освещение, дав понять, что вечереет, и обнаружится Р и т а там, где она предпочла одиночество, чтоб успокоиться. Нашел ее Б а т и щ е в, но допущен не был.
Р и т а. И ты хочешь по морде? Могу и тебе!
Он развел руками — стихия, мол, — и устранился. Рита пробует насвистывать… Затем до нее доносятся Генкины стихи в исполнении автора, который прячется где-то и лишь под конец возникает.
Г е н к а.
От книги странствий я не ждал обмана,
Я верил, что в какой-нибудь главе
Он выступит навстречу из тумана —
Твой берег в невесомой синеве.
Но есть ошибка в курсе корабля!
С недавних пор я это ясно вижу:
Стремительно вращается Земля,
А мы с тобой не делаемся ближе…
Р и т а (тихо, но повелительно). Еще…
Г е н к а.
Я не могу без тебя жить!
Мне и в дожди без тебя — сушь,
Мне и в жару без тебя — стыть,
Мне без тебя и Москва — глушь.
Р и т а. Ты стал лучше писать. Более художественно…
Г е н к а. Спасибо… Если ты — про последнее четверостишие, то это не я, это Николай Асеев стал лучше писать…
Рита дернула плечом и пошла по опустевшей, неосвещенной школе; Генка, разумеется, побрел за ней.
…Ворвутся, чтобы тут же заглохнуть, уличные шумы, и мы увидим, как длилось расставание М е л ь н и к о в а и Н а т а л ь и С е р г е е в н ы.
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. А я знаю, зачем вы купили эту книжонку про Бирму…
М е л ь н и к о в. Да? Значит, служба информации поставлена в учительской хорошо… Что ж, вам правду сказали: я тоскую по сыну. Сережка и здесь-то без конца простужался, а там с июля по октябрь включительно — тропические дожди… день и ночь, представляете?
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. С ним же все-таки мать… Едва ли она допускает его мокнуть…
М е л ь н и к о в. Логично, да. Ну вот вы и проводили меня.
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Я знаю, у вас телефон изменился… Запишете мне новый? (Она протянула свою книжечку.)
М е л ь н и к о в. Собираетесь пригласить меня на танцы?
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Нет… но бывают же у вас свободные вечера? Вы можете, нет, вы даже обязаны иногда передавать свой опыт!.. Чтоб я бракоделом не стала в педагогике.
М е л ь н и к о в (записывает номер). Так я ж сам такой… (Ее книжку он машинально сунул в карман плаща.)
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Вы очень устали?
М е л ь н и к о в. А что, заметно?
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Самому себе записали свой телефон!
М е л ь н и к о в. «Маразм крепчал»… извините. (Вернул ей книжку.) Звоните.
Н а т а л ь я С е р г е е в н а. Буду! И вообще… можете упираться, «держать дистанцию», даже опускать «железный занавес», — все равно я выведу вас из этого состояния! Я не я буду, если не выведу! Счастливо!
И, чтобы он не успел возразить, она убежала. И опять перед нами другая пара — Г е н к а и Р и т а, все еще не покинувшие школу в этот сумеречный час.
Р и т а (берет портфель). Надо идти. Сейчас кто-нибудь притащится, раскричится…
Г е н к а. В школе нет никого.
Р и т а. Так не бывает, даже ночью кто-то есть.
Г е н к а. А ты представь, что, кроме нас, никого…
Р и т а. Только, пожалуйста, не надейся, что я угрелась и разомлела от стихов.
Г е н к а. Я не надеюсь. Я не такой утопист. А по-твоему, они — чахлая замена той дубленки, тех соболей, которые потом будут от настоящих поклонников?
Р и т а. Что ты несешь, господи… «Соболей»! Мое дело, Геночка, предупредить: у нас с тобой никогда ничего не получится. Ты для меня… ну, как это сказать?.. инфантилен, наверно. Маловат. Я такой в седьмом классе была, как ты сейчас.
Г е н к а. Хочешь правду? Умом я знаю, что ты человек так себе. Не «луч света в темном царстве».
Р и т а. Сразу мстишь, да?
Г е н к а. Не перебивай. Я это знаю, я только стараюсь это не учитывать. Моя, так сказать, душа сама выработала себе защитную тактику… ты ее не поймешь, к сожалению… Я и сам только позавчера это понял.
Р и т а. Нет, давай, раз уж начал. Я постараюсь. Что ж ты понял такое… позавчера?
Г е н к а. В общем, так. Я считаю, что человеку необходимо состояние влюбленности. Всегда, всю дорогу. Иначе неинтересно жить. И не один я так считаю — например, Блок сказал: «Только влюбленный имеет право на звание человека». Ну, а мне самое легкое — влюбиться в тебя. На безрыбье.
Р и т а. Ага… И тебе неважно поэтому, как я к тебе отношусь?
Г е н к а. Нет. Это не меняет дела. Была бы эта самая пружина внутри! Так что можешь считать, что влюблен я не в тебя… а, допустим, в Черевичкину…
Р и т а. Ой, правда, перекинься на нее, а? А то она, бедная, все ест свои бутерброды, все
