меня за плечо и хлопает по спине. Мои руки дрожат, когда я напрягаюсь, поднимая свой вес, придавливая ее к матрасу, и она судорожно втягивает воздух.
— Черт, прости. Я не хотел тебя задавить.
Мне было бы чертовски неловко, что я чуть не задушил ее своим весом, если бы она так мило не улыбалась, поглаживая мое плечо по следу от укуса, хотя и продолжала с трудом переводить дыхание.
— Ничего страшного. Я просто не знала, все ли с тобой в порядке. Ты будто… упал в обморок. Это нормально?
Мило, что она выглядит такой взволнованной.
— Нет, не всегда.
На самом деле, никогда, но мой оргазм был настолько сильным. Удивительным. Чертовски эффектным.
Она хмурит брови, и ее рука замирает.
— Ой. Я что-то сделала не так? Прости, папочка. В следующий раз я буду вести себя лучше, если ты скажешь мне, что делать.
— Ничего не может быть лучше, чем то, что произошло. Это было…
— Невероятно, — говорит она мечтательным тоном, а затем хихикает, когда я соглашаюсь.
От ее смеха ее киска сжимается вокруг моего размягчающегося члена, и впервые за двадцать лет я возбужден и готов ко второму раунду менее чем за пять минут.
Вот что она делает со мной.
Моя любимая.
Моя дочь.
Моя будущая жена и мать моих детей.
Ее кристально-голубые глаза расширяются, когда я потихоньку увеличиваюсь в ней всего на несколько дюймов, а мой пульс снова начинает учащенно биться. Она стонет, когда я вхожу чуть дальше и снова погружаюсь в нее, но быстро вздрагивает.
— Твоя киска слишком болит, чтобы продолжать?
— Эм…
Она прикусывает губу, и я знаю ответ и без слов.
Я осторожно вынимаю свой член и снова сажусь на колени. Передо мной предстает самое сексуальное, эротичное изображение, которое я когда-либо видел — красная, опухшая киска моей дочери, наполненная до краев и истекающая моей спермой… спермой, которую я выстрелил туда в надежде, что она забеременеет и у нас появится семья.
Я не могу позволить, чтобы хотя бы одна капля пропала даром.
Тина вскрикивает от удивления, когда я хватаю две подушки, закидываю ее колени себе на плечи и подкладываю их ей под бедра так, что ее тело отклоняется назад под углом, предотвращая вытекание моей спермы. Ее ноги обвиваются вокруг моей шеи, и она делает резкий, болезненный вдох, когда я собираю уже вытекшую сперму двумя пальцами и вжимаю их обратно в ее дырочку.
— Прости, что это больно, милая. Не волнуйся. Папочка потом все исправит своим поцелуем.
Эпилог
Билл
Удивительно, как быстро несколько дней превратились в несколько недель, а затем в четыре месяца, прежде чем мать Тины вернулась за ней. Также удивительно, сколько откровенно дерьмовых оправданий Сара смогла придумать, почему они с Тимом еще не были готовы к тому, что Тина переедет жить к ним.
Поэтому я ни капельки не стыжусь и не извиняюсь, когда Сара появляется на удивление вовремя и застает меня по самую рукоятку погруженным в нашу дочь… мою любимую, мою невесту, мать моего долгожданного будущего ребенка. Я намеренно оставил входную дверь незапертой и заставил Тину кричать от удовольствия, чтобы она не услышала, когда приедет ее мать.
Я хотел, чтобы Сара застала нас в такой компрометирующей позе, похожей на ту, в которой я застал ее с Тимом много месяцев назад: я обнимаю Тину сзади, мы оба на коленях, и я обхватываю ее более полную и чувствительную грудь одной рукой, а выпуклость на животе другой. Еще одна удивительная вещь. Я почти уверен, что Тина забеременела в ту самую первую ночь, когда я лишил ее девственности, кончая в нее снова и снова так быстро, как только мои яйца успевали наполниться новой порцией.
Тот день, когда мы увидели две маленькие розовые полоски на тесте, был лучшим днем в нашей жизни, и с тех пор дома у нас было сплошное блаженство… ну, за исключением тех случаев, когда ей надоедало, что я продолжаю извиняться за то, что столько лет не уделял ей внимания, даже хотя она сказала мне, что давно простила меня.
Так что да, я вполне доволен от того, что Сара теряет самообладание, когда я встречаюсь с ней взглядом и продолжаю вводить и высовывать свой твердый член из нашей дочери. Ее голова запрокинута мне на плечо, глаза закрыты, а рот приоткрыт, когда она кричит: — Да, папочка! Я тебя люблю. Ты так хорошо трахаешь меня. Именно так. Я собираюсь…
Она кончает во второй раз за вечер, по горячим следам своего первого оргазма.
Трахать Тину — заниматься с ней любовью — это совсем не то же самое, что быть с ее матерью. Мы с Тиной созданы друг для друга, нам суждено быть вместе. Жаль, что мне пришлось жениться на ее матери, чтобы мы нашли друг друга, но я никогда не был так благодарен за то, что моя бывшая жена изменила и бросила нас.
Это было счастьем.
На самом деле, я должен поблагодарить ее за то, что она такая вероломная сучка. Но я теряю дар речи прежде, чем успеваю это сделать, когда меня захлестывает оргазм в тот момент, когда нежная киска моей дочери с силой прижимается к моему члену.
Отдышавшись, я не утруждаю себя и нашу дочь тем, чтобы прикрыть наготу, выхожу из постели и направляюсь к Саре, которая обзывает меня всеми оскорбительными словами, какие только приходят в голову.
То, что она называет меня уродливым, толстым ублюдком, ничего не значит, особенно когда Тина смотрит на меня с необузданным желанием и безусловной любовью каждый раз, когда я прихожу домой пораньше с работы, раздеваюсь догола и забираюсь на нее верхом. Ей нравится, как мой уродливый толстый член доводит ее до оргазма каждый раз, когда она охотно раздвигает ноги и умоляет меня наполнить ее.
Я лишь улыбаюсь Саре, когда пересекаю комнату, и с гордостью произношу: — Поздравляю. Ты скоро станешь бабушкой!
Затем я захлопываю дверь спальни прямо перед ее перекошенным, раскрасневшимся лицом.
Самодовольное выражение лица Тины совпадает с моим, когда она откидывается на спинку кровати и раздвигает для меня руки и ноги, как она делает каждую ночь — и будет делать каждую ночь до конца наших дней. Я устраиваюсь между ее сочных бедер, целую ее маленький животик, затем ложусь рядом с ней и засыпаю, прижимая к сердцу свою милую беременную дочку.
