в одно из них, в них ничего не видно.
Свирепо глядя на подиум вдалеке, я усмехаюсь: — Ты притащил меня сюда ради гребаного показа мод?
— О, это не показ мод, хотя сегодня вечером ты увидишь здесь много красивых девушек. Я тебе это обещать, — бормочет он себе под нос.
Я собираюсь потребовать, чтобы он рассказал, что происходит, когда женский голос, похожий на голос робота, раздается из динамика внутренней связи над нами, прерывая меня.
— Первый аукцион начнется через три минуты, — объявляет голос.
— Аукцион? — Я спрашиваю. — На что вы делаете ставки?
— Я не собираюсь все портить. Тебе просто придется подождать. Первый раз всегда самый захватывающий, — заявляет он, жестоко улыбаясь.
Я прячу свое удивление.
Это новая сторона Тьяго, которую раньше не видел. Черт возьми, мы все в картеле захудалые ублюдки, но он привносит совершенно другой уровень мерзости. После сегодняшнего вечера я решу, хочу ли продолжать вести с ним дела или убить его. Чем больше времени мы проводим в этой комнате вдвоем, я начинаю все больше склоняться к последнему варианту.
Некоторое время он молчит, его колено дрыгается, а черты лица искажает тревога. Он взволнован, как игрок перед большими скачками.
Я смотрю на обратный отсчет на экране, и когда он доходит до нуля, не могу не затаить дыхание в ожидании того, что сейчас произойдет.
Свет на сцене несколько раз мигает, а затем по подиуму идет блондинка в сопровождении кого-то, похожего на вооруженного охранника.
На нем тактическое снаряжение и черная маска. Я прищуриваюсь, когда обращаю свое внимание на женщину.
Она выглядит молодо, лет двадцати с небольшим, возможно, с короткими светлыми волосами и длинными ногами под белым платьем, таким прозрачным, что виден цвет ее сосков. Дойдя до конца сцены, она оглядывает зал, потерянная и смущенная.
— Боже мой, она симпатичная, — замечает Тьяго, и я смотрю на монитор компьютера, понимая, что камера направлена на ее лицо и транслирует на экран. При увеличении вижу страх в ее темно-синих глазах. Она выглядит абсолютно напуганной.
Роботизированный голос объявляет из динамика на потолке: — Возраст девятнадцать лет. Место происхождения: Россия. Мы начинаем торги с пятидесяти тысяч долларов.
Почти мгновенно несколько красных огоньков над затемненными окнами вокруг сцены начинают мигать, высвечивая номера. Все окна пронумерованы, и самое последнее, которое я вижу, — двенадцать.
Всего двенадцать комнат. Двенадцать мужчин делают ставки на женщин.
— Триста тысяч долларов, — говорит робот после подачи нескольких заявок. — Триста тысяч раз… Триста тысяч два… продано одиннадцатому номеру.
Девушку уводят со сцены под дулом пистолета, и я поворачиваюсь к Тьяго, который ухмыляется от уха до уха, наслаждаясь своим пребыванием здесь, как будто мы на обычном спортивном мероприятии, а не на аукционе людей.
— Какого хрена мы здесь делаем? — Требую ответа. Я устал от его хождения по кругу.
— Когда ты сказал мне, что никогда раньше не был на аукционе, то понял, что должен пригласить тебя. — Он делает паузу. — Я еще не купил ни одной девушки, но это довольно интересно.
Затем он ерзает на своем стуле и поправляет себя через штаны.
Черт, его это возбуждает?
Я смутно помню, как он обсуждал свое болезненное увлечение оплатой услуг шлюх, но понятия не имел, что он думал, чтобы я когда-нибудь буду хоть отдаленно интересоваться этим. От одной мысли об этом меня тошнит и колет в животе, я бы с удовольствием воткнул лезвие ножа ему в сонную артерию прямо сейчас. Несмотря на то, что мы были сообщниками много лет, на этот раз он зашел чертовски далеко.
Я могу жить в больном, испорченном мире, где нет правил, кроме как убивать или быть убитым, но не позволяю причинять боль невинным женщинам. Тьяго не знает о моем прошлом или о том, через что я прошел в детстве. Черт возьми, только один человек знает, и это мой дядя. Тьяго никак не мог знать, к чему меня это подтолкнет, во всем происходящем нет ничего нормального или хорошего.
На сцене представлено еще несколько женщин, и ставки с каждым разом становятся все выше и выше. Я расхаживаю по маленькой комнате, в двух секундах от того, чтобы сорваться. Мои глаза закрываются, когда шквал воспоминаний обрушивается на мой разум. Клянусь, я все еще слышу их крики.…
— Сейчас представят главную женщину, — говорит голос робота, к счастью, прерывая мои мысли, но не полностью вытаскивая из них.
Мое дыхание сбивается, когда я наблюдаю, как следующую женщину выталкивают на сцену. Из-за ее длинных темных волос мои руки сжимаются в кулаки на коленях. Она борется с охранником и получает в награду сильную пощечину. Спотыкается на своих высоких каблуках, падая на сцену, ее темные волосы скрывают лицо.
И внезапно мне кажется, что моя голова уходит под воду. Я тону между прошлым и настоящим, а затем возвращаюсь туда, где был много лет назад, когда был всего лишь маленьким мальчиком.…
Темные волосы закрывают лицо, когда мужчины насилуют ее. Крики наполняют мои уши, пока это единственный звук, который я слышу. Она умоляет их остановиться, но они не останавливаются. Они не останавливаются, пока она не успокоится и не будет двигаться. Почему она такая тихая?
— Она дерзкая, — комментирует Тьяго с мрачным смешком. — Тот, кто заберет ее домой, повеселится с ней.
Он находит все это забавным, в то время как я здесь пытаюсь не растеряться, думая, что меня преследует призрак.
Резко встаю, опрокидывая стул, на котором сидел. Двигаясь к стеклу, я указываю дрожащим пальцем на призрак на сцене.
— Ее лицо, — шепчу я.
Глаза Тьяго расширяются, он пристально наблюдает за мной.
Он никогда раньше не видел меня таким взвинченным, готовым сорваться. Я стараюсь всегда сохранять спокойствие, регулярно маскируя свои внутренние мысли, как будто постоянно играю в покер в этом гребаном мире, в котором мы живем, где одно неверное движение может привести к твоей гибели.
— Ее лицо. Мне нужно увидеть ее чертово лицо! — Я требую почти в панике. Чего я не добавляю, так это того, что мне нужно убедиться, что это не лицо моей покойной матери или сестры.
Тьяго смотрит на меня в замешательстве.
— Хорошо, хорошо, — соглашается он, прежде чем быстро набирает что-то на клавиатуре.
Я с тревогой наблюдаю через окно, как охранник проверяет свою рацию, прежде чем схватить женщину за руку до синяков. Она все еще на полу, и я вижу, как шевелятся его губы, когда он инструктирует ее, что делать. Она просто лежит, не двигаясь, не слушая. Наконец, охранник заставляет ее встать
