можно и домой. Вернулся за пакетом с едой, заготовленным заранее из неликвидов. У магазина встретил Динару. Она держалась напряженно и тоже несла пакет с остатками.
– Тебя проводить? – спросил Султан, собираясь закрепить велосипед для своего преемника – такое было правило.
– Доберусь как-нибудь, – шепотом сказала девушка, – очень устала, ноги не идут.
– А давай я тебя на велосипеде домчу прямо до вокзала?
– Давай, – еле слышно согласилась Динара.
И села сзади на багажник. Она была значительно легче короба. От запретного контакта было волшебно, как в детстве. Динара была своя, из Узбекистана, но хорошо говорила по-русски. Вмиг Султан довез ее до электрички. И помахал рукой. Надо было спешить: отвезти в магазин велосипед – и быстро домой.
Успел. Было далеко за полночь.
Дома ждали голодные рты. Он отдал пакет бабушке и пошел в ванную.
Хотелось смыть с себя следы дня, выбросить маску и замочить в тазу одежду. Бабушка была очень строгая.
Лег на матрас, и перед глазами побежал весь день: перепуганные люди за полуоткрытыми дверьми, пустые дворы с опоясанными запретной лентой детскими площадками, сломанные лифты, неработающие домофоны, и вдруг ощутил легкость веса прижавшейся к нему девушки. Будто она у него прямо сейчас сидит. Хорошая девушка.
Попросил Аллаха помочь ему. Объяснил, что ему болеть нельзя, он единственный кормилец. И Динаре надо помочь. Нельзя ей болеть. Потом расширил сферу молитвы на их магазин и доставку. Объяснил, что без еды люди жить не смогут. Вообще все люди.
Ты меня понял, Аллах?
Понял Аллах не понял – поди догадайся.
Время покажет.
Коллапс
Надо проснуться и встать. Иначе коллапс. Дай им волю – будут спать до вечерней передачи «Спокойной ночи!», но как удержать детей четырех и семи лет в однокомнатной квартире без балкона два месяца, не выходя наружу?
Ну пусть спят, пусть будет тихо, пусть Лешка выспится. Да хоть до вечера. Мне все равно. Надо себя заставить встать и посмотреть новости. Нет, не надо новости. Кофе выпить. Тихо сопят Унтик и Фунтик, дорогие мои мальчики: Николай и Федор.
Полина выбралась из-под одеяла и в душ. Вода – это жизнь. Стояла бы и стояла. Нет, кофе надо.
Пошарила в шкафчике. Нет кофе. Вчера был. Вчера от Унтика подозрительно пахло шоколадом.
Нет, без кофе никак нельзя.
Встала на стул, заглянула на верхнюю полку. Кажется, что-то темнеет в глубине. Вытащила скрученный рулон каких-то бумажек. Пригляделась – деньги, и не дореформенные дензнаки, а самые настоящие современные пятитысячные.
Сравнить было не с чем – они платили только карточкой.
Да нет, нормальные деньги. Откуда они здесь? Слава Богу, живут они здесь уже лет тридцать. А тогда были другие деньги, временные какие-то.
Конечно, на эту полку она давно не заглядывала, пыль не вытирала. Может, Лешка – спрятал и забыл. А может, это ее секретка. Ну не помнит совсем.
Думает, а в это время деньги считает. Прилично, очень даже. А куда их сейчас – еду везут курьеры, платить надо карточкой.
Унтик нежно всхлипнул. Ах, как это все не вовремя. Унтику – море для гланд нужно, а Фунтику давно мечталось встать на доску и покататься на волнах. И средства на все это есть – вот они, скрученные в трубочки. Погладить надо.
Пристроила гладильную доску, достала утюг, поставила на слабую температуру – а то сожгу. Осторожно погладила купюры. Знаки не исчезли.
Фунтик, не открывая глаз, сбегал в туалет, воду не спустил, вернулся сомнамбулически – и спать дальше.
Вдруг зазвонил будильник – какой идиот его поставил на семь утра? Пантерой прыгнула и придавила кнопку – молчи, урод!
И тут пришла в голову мысль – она быстро оделась, натянула маску, перчатки и, тихо прикрыв входную дверь, вышла на лестницу.
Стояла полная тишина.
Игнорируя лифт – знаем мы эти кнопки, кто их только ни нажимал! – спустилась вниз и вышла во двор.
Весенний ветерок колебал полосатые ленточки, огораживающие детскую площадку, первая нежная листва проклевывалась на черных ветках. Ни одного человека не было в мире, кроме нее.
Она подумала: если спросят, куда иду, – ответить: в аптеку. Действительно рядом с банкоматом была аптека, круглосуточная.
Она приободрилась – ей действительно нужен был супрастин, у нее была аллергия на карантин.
По улице проехала поливальная машина, опрыскивая ядом и нежные листочки, и асфальтированный тротуар, и тут немного попало на нее.
Полина матюгнулась сквозь маску.
Опять пусто и тишина. Осторожно, оглядываясь, чтобы не засекли ушлые дружинники, дошла до банкомата.
Вставила карточку и быстро по одной банкноте запихала деньги. Телефон тут же вздрогнул – деньги получены.
Забыв про аптеку, пошла обратно, наслаждаясь тишиной. Природе было глубоко наплевать на вирус – апрельский день обещал быть хорошим.
Возле подъезда стояла девочка лет трех. Легко одетая в весенний плащик и без шапочки. Личико было трагическое. Около нее не было никого.
– Ты кто? – задала Полина идиотский вопрос.
Молчание. Глаза полны слез.
– Ты заблудилась?
Тоже не самый умный вопрос.
– Где твоя мама? Покажи пальчиком, куда мама пошла.
Молчание.
– Тебя как зовут?
Молчание.
Вдалеке прошел дворник Равиль с метлой. И исчез в подвале. Полина судорожно соображала – полиция, МЧС, скорая, куда идти?
Девочка тихо и нежно сказала:
– Писать хочу!
Полина оглянулась. В принципе можно было найти место. Но это же маленький ребенок – как ее оставить одну? И одета не по погоде.
– Ладно, – сказала Полина, – идем ко мне домой. Там сообразим. Можно я тебя буду звать Мурочкой?
Молчание.
– У меня в детстве подружка была Мурочка.
Открыла кнопкой подъезд. И подумала: что я делаю?! Это же похищение ребенка, киднеппинг, за это семь лет тюрьмы и штраф!
Девочка покорно шла за ней. У лифта Полина помедлила – не доверяла. Пошли пешком. Полезно. Девочка протянула ей ручку, неожиданно теплую. Полина взяла своей перчаточной рукой и потянула наверх.
На третьем этаже к ней пришла мысль: «Дура! Что ты делаешь? А если ребенок болен, если он носитель этого коронавируса. Я сама собственными руками рою всем своим близким могилу».
И вспомнился один рассказ, который она читала когда-то в детстве, кажется, Чарской: как во время эпидемии в доме, в котором жила большая и веселая семья героини рассказа, откуда-то появилась хорошенькая маленькая девочка с куклой в игрушечной коляске. Никто не знал, откуда она появилась, но – это было самое страшное в этой истории – она была больна и, после того как она исчезла, все тоже заболели и умерли, вся семья, кроме рассказчицы.
В этой условной Мурочке была какая-то опасность. Но Полина вела и вела ее наверх в свой закрытый от всего прочего мира уютный и защищенный дом, осознавая ужас и не имея сил ничего изменить.
Все еще спали. Полина долго мыла себе и девочке руки. Потом отвела в туалет. Потом предложила ей йогурт. Девочка охотно стала есть.
– С кем ты живешь, с мамой?
Внимательно смотрит, ждет хоть какой реакции.
Молчание. Кушает йогурт очень интеллигентно. Унтик и Фунтик едят ужасно и еще кидаются хлебом.
– С бабушкой?
Молчание. Может, она глухая.
Донеслись вопли мальчишек. Сейчас Лешка взовьется – он работал до четырех утра.
Шикнула, чтоб не орали.
Мурочка перестала есть, испугалась.
– У тебя есть сестра?
Молчание.
– Брат?
Молчание.
– Ты ехала на машине? На поезде?
– Нет, – неожиданно ответила девочка.
Вошел невыспавшийся муж и замер.
– Леша, это Мурочка. Она заблудилась, ей надо помочь.
Леша исчез в ванной, решив, что у него галлюцинация.
В комнате шла битва не на жизнь, а на смерть. Боевые крики переходили в рыдания.
Мурочка была равнодушна.
Полина заглянула к детям:
– Мальчики, у нас гостья.
– Из будущего? – закричал Унтик, старший. И в этот момент Фунтик вмазал ему довольно сильно подушкой.
Чтобы изолировать детей, Полина предложила им жить на шкафу, подала туда завтрак – и они затихли на полчаса, придумывая очередную каверзу.
Уговорила Лешку надеть маску. Леша оделся и пошел во двор искать – он вообразил, что безутешная мать девочки бегает по подъездам и ее можно вычислить.
Через полчаса в квартире был обычный хаос.
Полина причесывала Мурочку, заплетала ей косички и рассказывала сказку про диких лебедей. Как она хотела девочку, как она мечтала вот так сидеть с ней и видеть ее доверчивые бархатные глазки.
Мальчики свалились со шкафа, просто один спихнул другого – вперемешку со слезами и приступами хохота они появились на кухне.
– Мама, – спросил старший, – а откуда она взялась?
– А я знаю откуда, я знаю откуда, – закричал младший, – она из нашего детского сада. Ее Галя зовут.
– Ты Галя? – спросила, не поверив, Полина.
– Я домой хочу, – сказала Галя.
– А где ты живешь?
– А я знаю, а я знаю, – опять закричал
