него кто, отец, что ли?
— С отцом он.
— Пусть отец завтра приведет его в магазин, там договоримся… А Егор, говоришь, не пьет? Будто барометр: как у меня запой к концу, так и он бросает. И всегда ведь, прохвост, на день раньше меня! Никак не могу его обогнать… Ну, идите…
Марьюша была довольна, что удалось меня пристроить. Я же не очень этому радовался.
— Зачем он сказал, что я буду вором? — спросил я Наташу.
— Ах ты, глупыш! Да ведь он это в шутку. Он всех своих приказчиков ворами зовет.
— Ой, батюшки! Да почему же он это так? — удивилась Марьюша.
— Это он, когда пьет. Трезвый он — ничего…
На следующий день мы с отцом пришли в магазин. Козырев стоял за кассой.
Волосы на его голове были причесаны, и он имел совсем другой, преображенный вид. Козырев сразу узнал меня.
— Ага! Малыша привел, — обратился он к отцу. — Вот новый приказчик, принимай! — сказал он красивой женщине, стоявшей у прилавка. — Доброе дело. Одевать, кормить буду и три рубля в месяц положу. Согласен, что ли?
— Спасибо, добрый человек. Несмышленыш еще он; по-отечески уж вы с ним…
— Ладно, ладно. Задаточку, небось, тебе?
— Десяточку бы, если ваша милость будет.
— Много. Пятерку на первый раз дам! А там, когда еще приедешь, посмотрим.
Отец взял у Козырева деньги. Потоптался, погладил меня по голове, поклонился купцу и купчихе, надел шапку и вышел из магазина.
От ящиков, кулей, бочонков в магазине было тесно. Покупатели ходили между ними, высматривая, что купить. Козырев и его жена попеременно стояли у кассы. Приказчики тут же отпускали товары.
— Павел, наставляй мальчишку, — обратился купец к старшему приказчику.
Покупателей было еще немного. Павел стал показывать мне товары. Показывая, называл их и наказывал: «Хорошо запомни. Повторять не буду». Так он перечислил множество названий, которые я, конечно, не мог сразу запомнить и тотчас же перепутал.
Потом Павел подвел меня к хозяину. Купец преподал мне такое наставление:
— Есть можешь все, что хочешь. Но не смей ничего выносить без моего разрешения. Не смей курить! Не смей пить водку! Не смей брать у покупателей деньги или подарки. Если проштрафишься, выпорю!
Последнее он сказал с таким выражением, что у меня не осталось никакого сомнения, что он меня выпорет, если я проштрафлюсь.
Купчиха стояла тут же и с любопытством наблюдала за моим «учением». Браслеты, кольца на ее пальцах, брошь на груди и серьги сверкали в полумраке магазина.
От всех разговоров, от многочисленных названий товаров, от хозяйских наставлений у меня шумело в голове. Я зашел в заднюю комнатку, сел на мешок с мукой и закрыл глаза. Мне казалось, что я никогда не смогу запомнить проклятых названий товаров.
Приказчиков на службе у Козырева состояло шесть человек. Старший приказчик, Павел Семенович, был человек лет двадцати пяти, среднего роста,„гибкий и расторопный, с румяным лицом, небольшой светлой бородкой и небольшими усами. Волосы его вились, живые голубые глаза светились. Был он красив, с покупателями ласков. Но когда задумывался, глаза его делались злыми.
Второй приказчик, Дмитрий Ефимович, — Митрей, как его обычно окликали, — был «ломовым» приказчиком: катал бочки, таскал кули с мукой, сахаром, крупой, тяжелые ящики с мылом. Изредка он занимался с покупателями, бравшими товары оптом. Митрею было лет под пятьдесят, и обладал он большой силой. Волосы подстригал в кружок, аккуратно подстригал и бороду. Рослый, сутулый, зимой и летом ходил он без шапки, только шнурком подвязывал волосы. Был трудолюбив, покорен и честен. Когда выпивал, хозяин и приказчики боялись попадаться ему на глаза.
Митрей был большим другом дворника Егора.
Обжившись, я спросил одного приказчика:
— Почему все боятся Митрея, когда он пьян?
Приказчик ответил:
— Митрей смирный. Но когда напьется, начинает «искать правду». Один раз ухватил Павла Семеновича и перегнул его в дугу, чуть хребет не сломал. «Я, — говорит, — выверну у вас с хозяином правду». Едва отняли. После этого целый месяц Павел Семенович в постели отлеживался…
Остальные четверо приказчиков были молодые: Николай и Назар — лет по двадцати, и еще двое — совсем молодые, лет по шестнадцати.
Меня хотя и учили обращению с покупателями, однако основной моей обязанностью было подметать магазин, ставить самовар и относить покупки на дом богатым клиентам.
Магазин Козырева находился на мелочном базаре. Базар назывался мелочным, потому что на нем продавали «мелочные» товары, привозимые из деревень: овощи, картофель, молочные продукты, птицу, яйца и другие. Хлебом, сеном, дровами торговали на других базарах.
По обе стороны базарного помоста располагались крестьянские возы с продуктами. По краям помоста на низеньких скамейках сидели торговки с горшками молока, простокваши, творога и другой снеди. Под вечер они скупали по дешевке у крестьян все, что к не успевали продать за день.
Крестьянские возы, придвинувшись задками к помосту, стояли плотными рядами. Отпряженные лошади, помахивая хвостами, неторопливо жевали сено. Между колесами телег дрались собаки, визгом и лаем увеличивая базарный шум.
В пять часов вечера базар закрывался. Захлопывались тяжелые двери магазинов; купцы, приказчики, бухгалтеры расходились по домам. Сторожа осматривали замки и проверяли печати. Торговые ряды принимали угрюмый вид. Разом наступала такая тишина, что было слышно, о чем разговаривали на другом конце площади. Базарный помост становился безлюдным, только по его середине важно выступала черная фигура городового.
Мои хозяева уходили в большой дом, а приказчики и я — во флигель. Умывшись, садились обедать. После обеда шли в подвалы. Выкатывали бочки с маслом, с вареньем, круги сыра, тащили зашитые в рогожи окорока. Все это грузили на подводы и увозили в магазин. Я вместе с дворником Егором убирал коровник.
Так началась моя новая жизнь.
Я помнил, что хозяин называл приказчиков ворами. Но как я ни присматривался, не замечал ничего такого, что оправдало бы слова купца. Приказчики весьма бережно относились к товарам и рьяно защищали интересы хозяина перед покупателями. Особенно строго наблюдал за приказчиками Павел Семенович. Мне казалось, что он был требовательнее, чем сам Козырев. Однако купец глядел на него холодным, пронизывающим взглядом, как будто не доверяя ему.
Дворник Егор, когда мы с ним чистили коровник, вел со мной поучительные беседы.
— Ты, малыш, не смотри, что все у нас тихо да гладко. Это до поры до времени. Все сейчас — ангелы: за хозяйское добро глотку любому покупателю перегрызут, особенно Павел Семенович. Он — змея: умен и хитер. Муры ведет с хозяйкой. Хозяин это подозревает: я знаю…
— Когда хозяин меня нанимал, он говорил, что все приказчики — воры. Верно это, дядя Егор?
