Все посмотрели на трупы, сложенные на обочине. Рядом несколько человек продолжали копать могилы.
– На фашистской территории еще будем, – набычился майор, принялся орать: – Но что верно, то верно: бардак большой. Воздушной обороны никакой, бензина дали впритык, но Сталин и партия нас учат…
Дальше я слушать не стал, пошел вдоль колонны. Солдаты вылезли из кузовов, закурили. Майор оружия нам не даст – к бабке не ходи. Значит, надо добыть самому.
Свистнуть винтовку получилось в предпоследней машине. Она была полупустая, бойцы отошли в кусты отлить. Только усатый грузный водитель пинал баллоны.
– Там майор зовет тебя, – я кивнул в сторону толпы.
– Меня? – удивился усатый.
– Народ не верит, что свободных машин нет.
– Так ведь нет! – завелся водила. – Два ГАЗа разбитых по дороге бросили. Налеты, мать их за ногу! Ну сейчас я им скажу…
Мужик убежал, а я залез в кузов. Что у нас тут? Россыпь «мосинок», патронные ящики, бинокль!
Воровать плохо? Плохо. А хорошо бросать безоружных людей под каток немецкой машины? Чуть ли не половина психов – безобидные умственно отсталые, двух слов связать не могут, головой дергают, мычат что-то – сердце разрывается.
Я схватил винтовку, ТТ в кобуре, патронный ящик. Заметил чью-то мокрую, вспотевшую гимнастерку, с трудом натянул на себя. Размерчик вот только был маловат. Ремней не было, заправился в брюки.
С деловым видом потащил все в голову колонны. Тут главное делать вид, что очень занят – выполняю важное распоряжение командования. Морда кирпичом, смотреть под ноги. Тяжко было нести, хоть и свое, но дотащил. Сходить бы еще разок, оприходовать хотя бы ящик с патронами, но не стоит рисковать.
Сработало. В голове колонны орали, майор продолжал агитировать и размахивать руками. Солдаты окружили толпу и частично смешались с ней. Бардак.
В этом бардаке я легко спрятал «мосинку», ящик и бинокль в одну из подвод, пистолет зарядил, засунул в карман брюк. На всякий пожарный.
Майор наконец навел порядок, дал команду колонне на выдвижение. Соломоныч огорченно махнул рукой, пошел к раненым.
Мотор танка взревел, полуторки потянулись мимо серых лиц беженцев. Вдалеке, на западе, уже так ощутимо грохотало – фронт постепенно приближался. Сколько немецкие ролики делают в сутки? Сорок километров? Ладно, день-два встречное сражение на новой границе. А потом?
– Откуда гимнастерка? – ко мне подошел замученный Адам.
– Оттуда, откуда и вот это, – я откинул рогожу на подводе. Доктор ахнул.
– Ты украл винтовку?!
– Не украл, а вооружился, – обиделся я. – Про диверсантов слышал? Вот то-то же! Эй, вы, там!
Я крикнул в сторону куривших санитаров.
– Есть желающие Родину защищать?
Мужчины переглянулись, пожали плечами.
– Петр, прекрати! – Адам дернул меня за рукав гимнастерки.
– Что, как психов на растяжку ставить – это вы молодцы. А с немцем воевать – испугались?
Я вспомнил, как санитары стягивали буйных мокрыми полотенцами. Скрипнул зубами. Молодец против овец, а против молодца и сам овца.
– Я не боюся! – вперед выдвинулся Иванко, сжал кулаки.
– На! – я кинул ему «мосинку». – Умеешь обращаться?
– Вмию. Але треба згадаты…
Вспомнить? Да, надо не только вспомнить, но и отстрелять винтовочку. Новенькая, матово блестит свежей смазкой. Только со складов.
Санитар дернул затвор, приложился к винтовке. Я достал из ящика упаковку патронов, надорвал картонку.
– Пойдем в лесок, отстреляем.
– Петр Григорьевич, мы должны ехать! – Адам опять схватил меня за рукав.
– Это десять минут. Готовьтесь.
И мы пошли стрелять.
Глава 4
Только спустя час колонна вновь тронулась. Сначала хоронили еще двух умерших – скончались тяжело раненные. Потом у одной из подвод отскочило колесо – и пришлось перекладывать вещи. Рядом продолжала течь река беженцев, но на них уже никто не обращал внимания – примелькались.
В Бродах удалось пристроить выживших раненых в местной больнице. Скрепя сердце отдавали больных местным, но Адама успокоил целый батальон танков, который стоял на окраине городка.
Удалось подслушать, о чем говорили врачи. Бродские эскулапы сетовали, что паникующие жители кроме соли и спичек смели из двух аптек всю марлю и вату – народ делал самодельные противогазы. Все были уверены, что немцы, как и в Первую мировую, будут использовать ядовитые газы.
Сразу по выходе из городка началась бомбежка. Появилась целая россыпь «юнкерсов». Лаптежники выстроились в круг и принялись пикировать на тот самый батальон танков, что мы видели на въезде. Всю опушку леса заволокло дымом, что-то мощно горело и взрывалось, да так, что земля дрожала.
– Где же наши?! – закричал один из санитаров.
И наши прилетели. Тройка «ишачков» появилась с востока, смело бросилась в бой. Только вот их ждали. Сверху, из самых облаков, на советские истребители упала четверка «мессеров». Завертелась карусель.
– Бей гадов! – закричали в толпе. Тот самый старик, что выговаривал майору, затряс кулаками.
Почти сразу загорелся первый «ишачок», задымил второй. Третий вертелся как уж и попал-таки – смог повредить один из «мессеров».
– Прыгайте, прыгайте!
От первого истребителя отделилась белая точка, второй принялся вдруг пикировать. Его хвост охватил огромный язык пламени. Тем временем «мессеры» расправились с третьим. Он пытался уйти на бреющем полете, но его догнали и расстреляли у самой земли. Все три И-16 упали практически одновременно.
Но и один из «мессеров» дымил все больше и больше. Самолет внезапно сделал полубочку, устремился к земле. Из него тоже выпрыгнул пилот, белый парашют расправился, и немца стало сносить в сторону города.
– Адам! – закричал я врачу. – Подберите нашего. Иванко! За мной! Возьмем немчика.
Через огороды мы побежали к окраине Брод, отслеживая, куда сносит пилота. Наконец, фашист приземлился, погасил купол.
– Куда, дурак?!
Иванко резко ускорился и, обгоняя меня, направился прямо к долговязому пилоту. А тот снял очки со светофильтрами, спокойно достал из кобуры пистолет и лениво так два раза выстрелил в санитара. Иванко уронил «мосинку», сложился, прижимая руки к животу.
– Эй, рус! – закричал мне фашист. – Lass die Waffe fallen[3]! Ком цу мир.
Еще и пистолетом так показал, давай, мол, бросай оружие, иди сюда.
Сейчас, только сапоги почищу. Я спокойно встал на колено и, как на учениях, прицелился, задержал дыхание. Выстрел.
