– Наверное, надо у Пирата спросить, – подумав, сказал я. – Особенно насчет такого дела, как новый хозяин.
Я оглянулся. Наглый мешок с блохами стоял прямо за мной и, похоже, был рад возможности уйти в свободное плавание. По крайней мере, он вовсю лыбился, глядя на пьяницу, а хвост его мотался из стороны в сторону с такой силой и частотой, что, подключи к нему динамку, наверняка электричества хватило бы на весь наш дом.
– Пойдешь ко мне? – спросил Миша, садясь на корточки.
Песель шагнул вперед, оглянулся на меня на миг и пошел к проклятому алкашу! Больше в мою сторону даже глаз не скосил! А ведь сколько тушенки было скормлено гаду! Ладно, не особо много той тушенки на него пошло, но все равно! Черная неблагодарность, дорогие друзья! Пират ему чуть глаз не вылизал от радости, представляете?
Миша встал, погладил пса по голове, виновато улыбнулся и пошел вниз по лестнице, сопровождаемый гнусным предателем. На самом деле я, хоть и взгрустнул немного, но рад был, что удалось пристроить собаку. Все лучше, чем просто оставить пса на улице. Да и Миша этот, может, за ум возьмется. Потому что выпивать сейчас ой как недешево будет, особенно под немцем.
* * *
А потом понеслось. Не служба, а марафонский бег. Что днем, что ночью командующий носился по частям и проводил множество совещаний в управлении фронта. По примеру Аркаши я домой ходить перестал. Да и что там делать? На стены посмотреть? Белье постирать и у нас можно организовать, поесть что придется, поспать в машине, пока едем или пока Михаил Петрович совещания проводит.
Как-то незаметно, по капельке, но обстановка не совсем совпадала с тем, что было в той жизни. Там на день позже отошли, там держались вместо того, чтобы отходить. А в иных местах – наоборот. Но общая картина от этого не менялась. Точно так же держались зубами на Днепре, да и Гудериан с фон Клейстом никуда не делись. Надвигалась та самая большая задница, застила собой всю Украину. А я все никак не мог улучить момент для того, чтобы дать совет, который сможет перевернуть все в нашу пользу. Ждал подходящий момент и старался не утонуть в текучке.
А повседневные заботы затягивали не хуже болота. Иной раз я даже не помнил, какое сегодня число. Только и грел душу конвертик с письмом от Веры, в котором она прописала, где живет, да в каких краях ее можно найти, случись мне оказаться рядом.
Двадцать пятого июля, уже вечером, Кирпонос вызвал меня в кабинет и сказал:
– Два часа тебе на сборы, Петр Николаевич. Вылетаем в Москву, на совещание к товарищу Сталину!
