Растерялся, в общем. И уже мало соображая, что делает, взял и толкнул фургон в сторону.
Грузовик взлетел в воздухе метра на три в высоту, бесшумно перевернулся в полумраке, только стекло боковое блеснуло в свете тусклого фонаря. А потом с оглушительным грохотом рухнул на дорожку прямо перед группой людей. Хорошо хоть, не придавил никого. Осколки стекол высыпали на газон и небольшую площадку перед запасным выходом в госпиталь.
— Вот он, ваш ненаглядный сын, — ошеломленно сказал Артур Николаевич, указывая на Кану. — Хотя, я, признаться, ожидал, что он будет сейчас в другом обличьи.
Кана, как назло, оказался под светом фонаря, что висел над дверью. Освещение, хоть и слабое, но сразу видно, что это не обычный человек здесь стоит и фургонами швыряется. И руки-ноги лишние, и косматое тело, все, как на ладони. А ведь он в самую последнюю очередь, хотел бы предстать перед родителями в образе человека-фаланги.
И что поделать, ведь перед ним как раз стояли родители. Отец приставил ладонь ко лбу, пытался разглядеть Кану получше, а вот мать узнала сразу. Руки протянула вперед, силилась что-то сказать, а потом обмякла, назад повалилась. В обморок упала, еле успели ее подхватить. Это Климов привел, зараза. Хотел Кана на него наброситься, голову оторвать, да только отец закричал испуганно, пытаясь мать удержать:
— Вы куда нас привели, Артур Ник… Николаевич? Что это такое? Мы Каната хотели видеть, а это что за чудище?
Чтобы и дальше не пугать отца видом своим отвратительным, Кана отскочил в темноту, за мохнатые ели. Развернулся, и побежал, что есть силы к главному входу. Свирепо тер друг о друга хелицеры, издавая пронзительный скрип. Позади кричали отец и Артур Николаевич.
Глава 4
Не буди лихо
На следующий день все пошло наперекосяк. Вкривь и вкось. Начать с того, что спал Кана беспокойно. Можно сказать, и не спал вовсе. Всю ночь ходил по комнате кругами, обдумывал, что теперь родителям сказать. Утром позавтракал, забрался, отяжелевший, на потолок, в любимый угол, попытался уснуть в привычной позе, вниз головой, но не вышло. Так, впадал в дрему на полчаса, а потом просыпался с криком. Под конец не удержался, свалился на пол.
Пробормотал нехорошие слова, потер ушибленный бок. Сон вообще пропал. Глянул на часы, а до семи вечера двадцать минут осталось. Вот и еще один день пролетел.
Поднялся, обратился снова в человека, накинул пижаму, вышел из комнаты, поплелся умываться.
А вот и первая неприятность. В подстаканнике, где лежала его зубная щетка, пусто. Куда-то запропастилась. Кана зарычал от злости. Посмотрел в зеркало на себя, опухшего, бледного, с черными кругами под глазами, небритого. Взял, и ударил ни в чем неповинное отражение. Блестящая поверхность покрылась извилистыми трещинами, но устояла, не разбилась вдребезги. Зато кулак порезал. Кана посмотрел на выступившую кровь в разбитом зеркале, и вспомнил, что это плохая примета. Пробормотал глухо:
— Просто долбаная прелесть!
Умылся кое-как, вернулся в палату. Лег на кровать. Когда, наконец, ужин соизволят принести?
С питанием опоздали на полчаса. Обычно делали так: подвозили тележку с провизией к двери палаты, стучали и быстро уходили. К тому времени, когда Кана открывал дверь, перед ним стояла только тележка. Там, в коридоре боковой проход был, видно, туда ныряли. Во всяком случае, того, кто привозит еду, Кана еще в глаза не видел. Такое ощущение, будто тележка сама возникала, по волшебству.
Но сегодня решил подшутить, за то, что опоздали. Превратился в фалангу, устроил засаду у входа. Только раздался стук в дверь, как Кана распахнул ее и выскочил в коридор. Еще и хелицерами задвигал угрожающе. Напугать хотел таинственного разносчика яств.
Но подножки судьбы еще не закончились. За дверью и впрямь стояла тележка с дымящимися ароматными блюдами. А за тележкой стоял Артур Николаевич, собственной персоной. Руки на животике сложил, пальцами шевелил. Глазки задорно поблескивали даже в полумраке коридора. Нахмурился, головой покачал:
— Так-так, Канат, все шалить продолжаете? Знаете, во сколько ваш трюк с фургоном вчера обошелся?
— Ой, извините, — смутился Кана. — Это я так, для прикола.
— Понимаю, что у вас сейчас сложная стрессовая ситуация, Канат. Вы устали и издерганы происшедшим. Но это не дает оснований для порчи имущества. Не говоря уже о том, что подумали ваши родители.
— Как они? — спросил Кана. — Что сказали?
Артур Николаевич вздохнул. Кивнул на дверь:
— Разрешите войти?
Кана посторонился, пропуская директора. Затем втащил тележку с едой.
Климов включил в комнате мягкий приглушенный свет, прошел на середину палаты, повернулся к Кане. Показал на тележку:
— Вы ужинайте, пожалуйста, не обращайте на меня внимания. У вас жуткий метаболизм, вам надо много и своевременно питаться.
— Да ладно, успеется, — сказал Кана. — Что родители сказали?
Климов усмехнулся.
— Конечно же, они, мягко говоря, шокированы. Ваша мать, кажется, поверила, что вы были одеты в костюм аниматора, как я сочинил на ходу. Но вот ваш отец… Он обещал во всем разобраться. Требовал разговора с вами.
— Я, конечно, не могу появиться перед ними в таком виде, — сказал Кана, превращаясь обратно в человека. — Секретность там, национальная безопасность, то да се, все понятно. Когда теперь я могу встретиться с ними?
— В этом-то и проблема, голубчик! — воскликнул Артур Николаевич. — Они видели много лишнего, то, что им видеть не полагалось. Если вы сейчас пойдете к ним, они заставят вас сказать правду. Вся наша секретность коту под хвост.
— Я попробую убедить их, что это был постановочный фильм, — возразил Кана. — Не знаю, какая-нибудь 3-д графика.
— Канат, — тихо ответил Артур Николаевич. — Вы уверены, что хотя бы сутки сможете провести без мутации в фалангу?
Кана хотел было запальчиво крикнуть, что сможет обойтись без трансформации сколько захочет, хоть до скончания века. А потом запнулся. Задумался, часто захлопал глазами.
— Мы анализировали ваше поведение все это время, — сказал Климов. — В среднем, вы превращаетесь в фалангу через каждые восемь часов, обычно еще раньше. Из двадцати четырех часов в сутки в нормальном человеческом состоянии вы проводите только четыре, максимум шесть часов. Понимаете, Канат? Вы чертов фанат фаланги. Вы не сможете удержаться перед родителями, и на их глазах станете арахнидом. Хорошенькое зрелище для вашей матери, как полагаете?
— Ексель-моксель, — устало сказал Кана. — Вы правы, конечно же, правы на сто процентов. Мне нравится быть фалангой и я обожаю обладать фантастической силой.
— Вот видите, — пожал плечами Артур Николаевич. — В таких условиях идти в гости к родителям это верх безответственности, как полагаете?
Кана кивнул. Сел на кровать, обхватил голову руками. Глухо спросил:
