— Артур Николаевич, как мне быть? Я хочу к родителям, хочу вернуться к нормальной жизни. Хочу быть, как все. Работать, учиться, веселиться с друзьями. Жениться и родить детей… Я единственный сын у родителей, понимаете?
Артур Николаевич помолчал, глядя на Кану. Потом сказал:
— Я все прекрасно понимаю, Канат. Мы делаем все возможное, чтобы расшифровать тайну вашего преображения. Возможно, вскоре нам удастся достичь успеха. И тогда вы сможете сами решить, остаться навсегда человеком-фалангой или стать обратно обычным человеком. Хотя, говоря откровенно, я бы предпочел оставить вас в облике фаланги. Вы, как я уже говорил, слишком ценный экземпляр для науки, чтобы вами разбрасываться.
— А когда вы сможете решить эту проблему? — поднял голову Кана.
— Дайте мне еще месяц.
— А что так долго? Нельзя пораньше?
— Канат, мы делаем все возможное и невозможное. Давайте договоримся так, через неделю вы получите доступ к интернету, и сможете пообщаться с близкими через видеосвязь. Столько времени, сколько пожелаете. Пойдет?
Кана кивнул.
— Хорошо, давайте хотя бы так.
— Вот и отличненько, — Артур Николаевич потер ладони. — Я всегда знал, что вы здравомыслящий юноша, и с вами можно найти общий язык. И еще, Канат. Вы позволите провести с вами небольшую медицинскую процедуру? Так, пустяки.
Кана подтащил тележку со снедью к кровати. Настроение чуть улучшилось, можно и поужинать.
— Что за пустяки? Опять по крышам скакать, как макака?
— Нет-нет, что вы. Всего-навсего малюсенький укольчик. Мы хотим взять спинномозговую пункцию. Напрямую из вашего позвоночника. Это даст крайне ценную информацию о вашей нервной системе и ускорит раскрытие секрета трансформации.
Кана поморщился.
— Это же дьявольски больно. У нас на работе шефу делали, какое-то подозрение на воспаление было, так он потом неделю скрюченный ходил. Мы тогда радовались, как дети. Нет уж, давайте обойдемся.
Климов успокаивающе поднял пухлые ладошки.
— Голубчик, вы ничего не почувствуете. Мы проведем процедуру под общим наркозом. Проснетесь, как новенький, уже все тип-топ.
Кана уже хлюпал бульон из ложки. Кивнул, сказал еле разборчиво:
— Угу, договорились.
— Вот и хорошо, — обрадовался Артур Николаевич. — Вы тогда ужинайте, не буду мешать. А я пойду распоряжусь насчет процедуры. Через часик подойду.
— А можно часам к десяти? — попросил Кана, проглотив горячий бульон. — Я полежу после ужина, подумаю о том, о сем.
Артур Николаевич на мгновение задумался, а потом кивнул.
— Как говорится, желание клиента — закон. Можем и к десяти. Ну, я пошел, до встречи, Канат.
И низеньким лысеньким колобком выкатился из палаты. Кана выключил свет в палате, продолжил трапезу.
Поужинал, сыто поцокал языком, в облике фаланги залез, кряхтя, на потолок. Теперь вздремнуть хотя бы часик, вниз головой.
Да только не судьба была сегодня отдохнуть по-человечески. Опять злоключение случилось.
Он начал засыпать, а потом боковыми, чуть приоткрытыми еще глазами заметил, как рядом по потолку заструилась длинная черная полоска. В его уютном уголке, оказывается, притаилась нежданная гостья. Кана мгновенно отскочил по стене в сторону. Пригляделся к странной посетительнице.
По потолку неторопливо ползла сколопендра. Длинные усы, вытянутое темно-коричневое туловище, волнообразное движение десятков ножек. Как сюда попала?
Кана взъярился. Подскочил к многоножке, щелкнул хелицерами. Хотел сорвать с потолка, сбросить на пол, растоптать, превратить в бесполезную грязную тряпочку. Но челюсти схватили воздух. Кана попробовал еще и еще. Никакого результата. Сколопендра, как призрак, безмятежно ползла дальше, не обращая внимания на беснующегося человека.
Кана замер на мгновение, раздумывая. Потом протянул руку, попробовал тронуть странное создание.
Вот тут-то пакость и произошла.
Сколопендра вдруг извернулась, вцепилась в руку коготками. От невыносимой боли Кана закричал, замахал руками…
… И опять свалился с потолка. Открыл глаза, заворочался на полу. Почесал ушибленный затылок. Посмотрел наверх. Никакой сколопендры, конечно же, и в помине не было. Приснится же такое! Пробормотал, поднимаясь:
— Идрит-ангидрит. Что за непруха сегодня поперла.
Подумал, стоит ли опять лезть на потолок для завершения пост-трапезного релакса, и покачал головой. Сегодня лучше на кровати покемарить.
И только пошел к койке, как в дверь тихонько постучали. Сегодня прямо аншлаг, день приемов в посольстве. Кого нелегкая принесла?
Дверь отворилась, и Лукин сунул в палату лохматую голову. Сказал негромко:
— Тук-тук. К тебе можно, драчун?
Кана отозвался:
— Проходите, Евгений Константинович.
Лукин вошел, чуть прихрамывая, включил свет. Лампа над головой Каны тихо загудела.
— Как поживаешь, боец? Не разбудил?
— Какой там. Не могу заснуть. Мерещится всякая дерьмовщина.
— Ну, это, как раз-таки, неудивительно. Теоретически, тебе могут сниться фантасмагории из прошлых воспоминаний фаланг. Возьми за привычку записывать все свои сны. Тоже очень ценный источник информации.
Кана махнул рукой.
— Это же дичь, самая жестяная дичь, из всех, что я видел. Чего ее записывать? Вы лучше скажите, как у вас дела? Уже ходите потихоньку?
— А то как же. Не могу лежать на месте, как подумаю о твоем чудесном превращении. Это же преступление, валяться без дела, когда рядом такое сокровище находится. Давай, собирайся, пошли на тренировку. Что ты там про возросшую силу говорил? Хочу своими глазами увидеть, сколько ты поднимаешь.
Кана улыбнулся, а потом покачал головой.
— Сегодня не выйдет, Евгений Константинович. Мне сейчас позвоночник колоть будут.
— А, люмбальная пункция, — кивнул Лукин. — Да, были такие планы. Действительно, сегодня не получится.
Помолчал разочарованно, и добавил:
— Ты уж того, потерпи, Канат, не кусай медсестру. Подожди, пока я не приду.
Кана улыбнулся.
— Обойдусь без кровопролития. Под наркозом буду, в мире грез и теней. Отдохну наконец-то, а то толком не спал.
Евгений Константинович подошел ближе.
— Странно, обычно для пункции не нужен общий наркоз. Ты же можешь снести немного бо-бо, не маленький ведь?
— Я так понял, это в целях безопасности. Чтобы не произошло инцидента, — многозначительно пояснил Кана.
— Боятся тебя, стало быть? По любому поводу усыпляют.
