нас, кто медленно плавал по первой и второй дорожкам и все время собирался как-нибудь подплыть поближе, чтобы внимательно рассмотреть трещину, теперь начали сожалеть о своей медлительности. «Я думал, она всегда будет там», – сказал кто-то. Кто-то другой заметил: «А вот теперь мне страшно».
Главный вопрос – куда она делась? Впала в спячку? Ушла в ремиссию? Или ей просто захотелось взять выходной? Может, мы что-то не так сказали? («Ее значимость переоценена». «Бессмысленная потеря времени». «Слишком много пустых разговоров».) Или сделали? («Давайте попробуем игнорировать ее и посмотрим, что выйдет».) Могла ли она – к слову – спонтанно регрессировать? Каковы шансы на ее повторное появление на той же дорожке? Один к двум? Два из трех? Никаких? Зеро? Ноль? Возможно ли, что трещина все еще с нами и только какие-то уникальные изменения в ее составе привели к тому, что она стала невидимой даже для самого проницательного человеческого глаза? Или она все еще таится и подобно спящей болезни взяла небольшую передышку, прежде чем пробудиться и в полную силу вернуться к жизни? Или она просто устала от нас и решила перебраться в другой, лучший, более желанный водоем? Может быть, в бассейн с черным дном на заднем дворе Велливеров (бар с бассейном)? Или в двухэтажный фонтан азиатского фудкорта в атриуме торгового центра (монетки!). Или еще хуже, она просто устала быть самой собой? «Самоубийство», – решает кто-то. Другой заключает: «Ушла».
На следующее утро, так же внезапно, как исчезла, трещина снова появилась, и, к нашему удивлению, многие из нас вздохнули с облегчением. Жизнь без нее была уже не та. Как сообщила помощница управляющего бассейном Морин Энгель, вечером в воскресенье инженеры временно «замаскировали» трещину специальной затиркой «в порядке эксперимента», но после первого многообещающего дня, в течение которого затирка вроде бы схватилась – «Казалось, что дела идут так хорошо» – она не выдержала. Отошла. И хотя многие из нас рады, что старая трещина вернулась, что-то в ней изменилось. Она просто какая-то не такая. Многие из нас убеждены, что трещина расширилась, совсем немного, вдоль южного конца, в то время как другие так же сильно уверены, что она сузилась. Она как будто подмигивает. Некоторые утверждают, что она стала казаться «более гладкой», чем раньше. Или более хрупкой. Или какой-то потухшей. Сбавила обороты. Другие уверены, что она немного увеличилась. Одна из нас говорит, что обнаружила подозрительное изменение в ее контуре – небольшой изгиб, похожий на синусоиду, по всей длине западного фланга. Мне кажется, она постарела. Другой клянется, что трещина переместилась на север, примерно на полсантиметра, будто все это время она только и хотела, что быть поближе к сливу. Еще кто-то предполагает, что, возможно, она действительно спустилась в канализацию, но ей не понравилось то, что она там увидела (слишком много волос!), поэтому она совершила разворот и вернулась обратно. А некоторые из нас даже подозревают, что это совсем не та трещина, что раньше, а ее злобный анархичный двойник – самозванец – который вернулся вместо нее, чтобы увлечь всех нас за собой в круговорот пластиковых ласт и гибели. Мы должны остановить эту тварь.
Директор бассейна призывает всех «выдохнуть» и взять себя в руки, чтобы не потеряться в «какофонии домыслов». Трещина, говорит он нам, ничуть не изменилась и не трансформировалась никаким значимым образом, а любые преобразования, которые мы можем обнаружить в ее внешнем виде, вызваны исключительно ошибками нашего собственного восприятия. Если долго смотреть на что-либо, то начинаешь видеть то, чего нет. Но когда вторая «сестра» или «клон» трещины – той же длины, той же ширины, того же цвета и оттенка – два дня спустя появляется в глубокой части пятой дорожки, мы не можем не задаться вопросом, является ли она просто безобидной итерацией – трещиной-подражателем – или началом чего-то гораздо худшего. «Это пара!» – говорит Вики с седьмой дорожки. Элис отвечает: «Что?» И вскоре после обеда, когда новая трещина неожиданно начинает удлиняться, нестись вдоль дорожки, потом затормаживает и резко останавливается в нескольких сантиметрах от стены («контактное торможение», как нам сообщили позже), даже самый благодушный из нас – Стив – вынужден признать, что «это все очень нехорошо». На следующий вечер, когда на границе между пятой и шестой дорожками обнаруживаются еще две маленькие трещины – множественные рецидивы, спрашиваем мы себя, или дублирующие подделки первой трещины? – мы начинаем подозревать, что в нашем бассейне поселилась целая «коммуна трещин». «Или как минимум, – говорит Мэг, занимающаяся ходьбой в воде, – целая толпа непрошенных гостей». Ричард продолжает: «Это эпидемия». Дана соглашается: «Бедствие». «Единственное, что приходит на ум в данный момент, – говорит Марк с третьей дорожки, – это „помогите!“».
Может быть, нам нужно что-то сделать? – задаемся мы вопросом. Похлопать в ладоши? Потопать ногами? Зажечь свечи? Подписать петицию? Позвонить мэру? Начальнику полиции? Самому директору по чрезвычайным ситуациям? Алло, Флойд? Или мы сдаем позиции? – спрашивает, колеблясь, патентный поверенный Лайан со второй дорожки. «Ты же знаешь, эти парни никогда не отвечают на звонки». «Может быть, администрация искажает информацию?» – спрашивает пловец на боку Сидни. «А эти „эксперты“, – уточняет новенький Алекс, – существуют ли они на самом деле?» («И если уж на то пошло, – рассуждает метафизик Гвен, – существуем ли мы?») «Как-то странно, – добавляет фристайлер Сеун-Ха с четвертой дорожки, – что инженеры работают только ночью». А Элис говорит: «Давайте просто попробуем хорошо провести время».
Четыре трещины, один бассейн – это, как сообщили нам инспекторы, «скорее беспорядочное разрастание, чем кластер». «Совершенно непримечательное». «Ниже порога подозрительности». «Статистическое отклонение в пределах нормального диапазона случайности». Ирония судьбы. Но когда на следующей неделе быстро и друг за другом появляются еще три трещины по середине шестой и седьмой дорожек, известный стресс-аналитик доктор Дениз Коватс из Отдела консультирования по структурным опасностям признает, что «возможно, что-то пошло не так». И к тому моменту, как обнаруживается первая «вертикальная трещина» – поздно вечером, перед самым закрытием, у основания стены в мелкой части второй дорожки – инспекторы уже сообщают, что вероятность того, что это скопление является чисто случайным событием, составляет менее одного к 6,3 миллиона. На самом деле они уверены, что оно здесь «специально». Тем не менее, утверждают они, с ним можно справиться: «Мы круглосуточно мониторим ситуацию». Никаких потерь воды не обнаружено, никаких структурных недостатков не выявлено, и никаких срочных мер пока не требуется. «Все под контролем».
На следующий день дорожки выглядят более пустыми, чем обычно, в душевых не так душно, в раздевалках не так шумно. «Я не хочу сказать, что боюсь, – говорит ветеран Тим,
