пределами этой аудитории?
— Работа актера состоит в том, чтобы делить себя со зрителем. А эти маски требуют от вас полного раскрытия. Вот какое это имеет значение.
— Я пытался делиться собой, быть открытым и уязвимым! Каждый чертов урок, я пытался. Чего вы еще хотите?
— Я хочу, чтобы ты был просто собой. Не пытался мне показать цензурированную версию себя. Покажи мне того парня, который находится под всем этим дерьмом.
— Разве вы еще не поняли? Под всем моим дерьмом еще больше дерьма. Вы думаете где-то внутри находится хорошо воспитанный человек, и мне нужно лишь найти его? Он не существует! Поверьте мне, я искал его! Я состою только из бесконечных слоев дерьма! Я думал, что к этому времени это станет очевидным. — Я слышу, как он выдыхает. — Так что, вперед. Ставьте незачет. Мне уже пофиг.
Его голос срывается на последнем слове, и мной охватывает сильный порыв обнять его.
Он так тяжело борется с чувством собственного достоинства, но зная через что он прошел, я понимаю, почему ему так сложно быть открытым. Он был сиротой, пока его не усыновили в три года, а когда он узнал об этом в шестнадцать, он больше не понимал, кто он есть. Его натянутые отношения с отцом никак не помогали. Чарльз не одобрял искусство.
Все бы ничего, но в выпускном классе Итан обнаружил, что его возлюбленная в средней школе спит с его лучшим другом уже больше года. Я даже не могу представить, как справиться с таким.
Очевидно, судя по тому, что сейчас происходит, не знает и Итан.
Краем глаза я заглядываю в аудиторию. Он сидит на стуле, уперев руки в голову и глядя на пол. Эрика стоит напротив него. Она наклоняется вперед, словно пытаясь достучаться до него с помощью слов.
— Итан, послушай. Я думаю, мы оба знаем, что это задание имеет отношение не только к актерству. Думаешь, ты единственный, кто боится показать другим свою истинную сущность? Все носят метафорические маски всю свою жизнь. У всех нас есть разные маски, которые мы показываем на нашей работе, в колледже, с друзьями и семьей. Иногда мы носим так много масок, что забываем, кто мы под всем этим, но ты должен набраться смелости, скинуть все это с себя и показать свою сущность. Это все, что я хочу от тебя. Все, что я когда-либо хотела.
Он качает головой.
— Что если моя сущность… безобразна? Лишь дефективна, ядовита и недостойна любви. Зачем мне тогда позволять кому-то видеть это?
— Потому что, в конце концов, это единственная настоящая версия тебя. Единственная, которую ты можешь показать другим. Все остальное лишь притворство.
— Вы правы, — говорит он, его голос становится хриплым от эмоций. Он звучит безнадежно. — Я притворялся. Перед слишком многими людьми, слишком долгое время.
Она кладет руку на его плечо, но он отдергивается.
— Итан…
— Я больше не буду этого делать. Я согласен на незачет. Можно идти?
— Если тебе больше не о чем поговорить…
— Не о чем.
Я отхожу от двери, в тот момент, когда он выходит. Он не останавливается, когда замечает меня.
— Итан?
Он игнорирует меня.
— Эй, притормози. Куда ты идешь?
Я хватаю его за руку, и он резко оборачивается ко мне.
— Не надо, Кэсси. Просто, черт побери, не надо. Тебе нужно больше, чем я могу дать. Я всегда это знал, а теперь знаешь и ты. Давай просто перестанем оба отрицать это.
— О чем ты...?
— Я пытался. Действительно пытался. Но с меня хватит. С нами покончено.
Он вырывает руку из моей хватки и уходит, а я слишком ошеломлена, чтобы сделать что-то кроме того, чтобы наблюдать за тем, как он уходит.
7
БЫТЬ СИЛЬНЕЕ
Наши дни
Нью-Йорк
Квартира Кассандры Тейлор
Я не знаю, устал ли он говорить или у него просто иссяк словарный запас. Он много говорил. О страхе и о том, как побороть его. О том, что нужно учиться на старых ошибках. О том, что вместе мы лучше, чем порознь.
Он говорит мне слова, которые я хотела услышать много лет назад.
Я вслушиваюсь в каждое слово, но мало что говорю в ответ.
Я жду, что Итана взбесит мое поведение, но он не поддается. От него исходит тепло. Успокаивающая нежность. Забота, больше, чем когда-либо раньше.
— Мне не нужны гарантии, Кэсси, — говорит он. — Лишь шанс. Возможность попытаться.
Попытаться забыть, случившееся в прошлом и просто полюбить его снова?
Это было бы чудесно.
Но пытаться – не всегда достаточно.
Я откашливаюсь и пытаюсь найти слова.
— Даже если я соглашусь попробовать, с чего ты взял, что я не стану вести себя так, как ты в прошлом и просто не испорчу все?
Впервые я вижу на его лице намек на раздражение.
— Потому что ты лучше меня. Всегда была. Бесконечно мудрее и сильнее.
Если бы я не беспокоилась так сильно, то засмеялась бы.
— Итан, чего-чего, а сил у меня уже не осталось. Будь я сильной, то к этому времени уже забыла бы тебя и жила дальше. А не стояла бы здесь, всерьез рассматривая возможность дать тебе еще один шанс.
— Да чушь все это! Ты сильная, потому что стоишь здесь – лицом к лицу со своими страхами, а не бежишь от них. Будь у меня столько сил в прошлом, у этой истории случился бы счастливый конец много лет назад.
Я глубоко вздыхаю и медленно выдыхаю. Как бы я ни хотела оставить прошлое в прошлом, этот разговор пробуждает столько воспоминаний, которые не очень хорошо отражаются на состоянии моего желудка. Моя грудь сжимается до боли. Я распознаю признаки панической атаки. У меня случалось несколько приступов до этого, причина всегда одна – ПИС – ПостИтановский Синдром. Обычно Тристан всегда приводит меня в чувство.
Сегодня же срабатывает мой инстинкт «бей или беги».
Итан поглаживает мою руку, когда понимает, что происходит. Конечно же, он распознает симптомы.
Его панические атаки и были тем, что разрушило нас.
8
ОДНА НОЧЬ
Шесть лет назад
Вестчестер, Нью-Йорк
Гроув
Солнце садится, а я все так же не двигаюсь.
Руби присылает мне эсэмэску, что наткнулась на бывшего ухажера и сегодня ее не будет, а я по-прежнему неподвижна.
У меня смутное чувство,
