дипломатических последствий этой операции, то они оказались весьма серьезными, о чем предупреждали Перес и другие политические деятели, несогласные с Бегином. Президент Рейган, явно растерявшись, сначала даже оправдал бомбардировку, но затем выступил с осуждениями — причем не только в форме официального заявления; США также поддержали резолюцию Совета Безопасности ООН, осудившую действия Израиля. Израилю отказали в поставке очередной партии самолетов “F-16” и перекрыли доступ к разведывательной информации, получаемой с помощью американского спутника KH-11. Беспрецедентно резкой была критика действий Израиля в конгрессе США. Прибыв в Вашингтон для выступления перед комиссией сената США по иностранным делам в связи с продажей Саудовской Аравии американской системы АВАКС, Бегин был подвергнут на заседании комиссии настоящему перекрестному допросу. В Эр-Рияде отреагировали на нарушение Израилем воздушного пространства страны требованием ускорить поставку системы АВАКС. В Париже Миттеран счел себя обиженным израильскими действиями и довел до сведения Иерусалима, что более не в состоянии защищать израильскую политику перед европейскими лидерами. Но наиболее тяжелыми последствия израильской операции оказались в Египте (Гл. XXIX. Катастрофические последствия в Египте).
Однако в Израиле сообщение о бомбардировке реактора “Осирак” вызвало всеобщее одобрение, и сама операция была воспринята как законный акт самообороны. Когда Бегин торжественно провозгласил: “Это никогда больше не повторится”, вся страна вздохнула с облегчением при мысли, что удалось предотвратить новую Катастрофу. Более того, именно дерзость операции и тот блеск, с которым она была осуществлена, причем буквально за считанные дни до выборов, заметно повысили шансы премьер-министра на переизбрание в кнесет. Разве это не был “Новый сионизм”, а сама операция не являлась ли идеальным примером его практического воплощения? Кто же мог сомневаться, что нынешний поборник “Нового сионизма” и есть тот человек, который определит будущее Израиля?
Глава XXIX.
Ревизионизм достиг своей вершины
Подтверждение политического одобрения
Несмотря на недавние успехи Менахема Бегина на дипломатическом поприще и в военной области, к 1981 г. все явственнее становились его провалы во внутренней политике. Он, как стало ясно, не смог выполнить основную часть своих обещаний, включенных в предвыборную программу 1967 г. Инфляция увеличилась с 40 % годовых в период его прихода к власти до 100 %, и наблюдалась явная тенденция к ее дальнейшему росту. После того как Ликуд приял решение уменьшить субсидии на продукты питания и общественный транспорт, число живущих ниже черты бедности достигло 100 тыс. человек. Ко всему прочему, в начале 1981 г. Бегин назначил Иорама Аридора[14] на пост министра финансов вместо Игаля Горвица.
Молодой активист партии Ликуд, Аридор обладал немалыми интеллектуальными способностями, но не имел достаточного опыта практической деятельности в сфере бизнеса. С одобрения Бегина он сразу же принял на вооружение неупорядоченную версию экономики предложения[15], резко сократив налоги и пошлины на импортные товары, а затем “направив” все скромные резервы иностранной валюты Израиля в банковскую систему, с тем чтобы увеличить покупательную способность шекеля. Дальнейшие события можно определить как вспышку бездумного расточительства: покупатели ринулись в магазины, сметая с полок и прилавков все импортные товары и предметы роскоши, включая телевизоры и видеокамеры. Затем, накануне праздника Песах в 1981 г., правительство объявило о снижении цен на целый ряд основных продуктов питания, которые ранее были исключены из списка субсидируемых, — иными словами, фактически вернуло прежние субсидии.
Эта популистская политика фактически означала в чистом виде экономическое самоубийство. Впрочем, в краткосрочной перспективе Бегину удалось достичь определенного политического успеха, убедив сотни тысяч избирателей (из числа граждан страны неевропейского происхождения), что их доходы (или, во всяком случае, покупательная способность) поднялись на новый уровень. Как бы то ни было, вопросы экономического характера все-таки вызывали у бедных слоев населения не столь значительный отклик по сравнению с вопросами внешней политики, а также войны и мира — а именно в этих областях Бегин ощущал себя сильным лидером. Его агрессивная риторика, его не знающее компромиссов, настойчивое провозглашение идеи “неделимой Земли Израиля” — все это выглядело особо привлекательным для разочарованной своим положением, националистически настроенной части населения, выходцев из стран Востока. В ходе предвыборной кампании 1981 г. Бегин эксплуатировал их чувство негодования, их обиды на этнической почве еще более откровенно, чем во время предыдущих выборов. Выступая перед такой аудиторией (встречавшей его восторженными криками “Бегин, Царь Израильский!”), премьер-министр говорил о Пересе как о “саботажнике”, а о рабочем Блоке, в котором преобладали ашкеназы, как о “кибуцниках-миллионерах, проводящих свое время в плавательных бассейнах и салонах красоты”. Как-то во время выступления Переса на митинге в Иерусалиме кучка марокканских хулиганов забросала его помидорами, и он был вынужден покинуть трибуну, не в силах сказать ни слова. Аналогичного приема удостаивались и другие представители Блока. Толпа переворачивала их автомобили, громила партийные центры. Как-то, в состоянии раздражения, Перес назвал своих политических оппонентов “хомейнистами” и посоветовал им вернуться в страны своего исхода. Такую тактику Переса нельзя было назвать продуктивной.
Следует признать, что фундаментальная ошибка Израильской партии труда заключалась в том, что она сосредоточивала свое внимание на вопросах внешней политики вместо того, чтобы обратиться к таким насущным проблемам, как инфляция, снижение реальных доходов населения, бюрократическое засилье. Перес и его сторонники, в не меньшей степени, чем представители правого лагеря, уделяли внимание вопросам палестинского государства или нового раздела Иерусалима, но они предпочитали рассматривать территориальные уступки в контексте мирного урегулирования. Такой умеренный подход являлся превосходной мишенью для пламенных призывов и яростных нападок Бегина. В немалой степени положению дел в лагере социалистов вредили и распри между Рабином и Пересом (опубликованные незадолго до этого мемуары Рабина содержали множество откровенных и резких нападок на своего соперника). Как показывали опросы, проведенные в феврале 1981 г., социалистический Блок должен был одержать на выборах несомненную победу. Четыре месяца спустя, в день выборов 30 июня, оказалось, что к финишу Блок и Ликуд пришли с примерно одинаковыми результатами. Хотя Блок значительно упрочил свое положение в кнесете, от 32 до 47 мандатов, Ликуд также увеличил число своих депутатов, от 43 до 48. Дальнейший анализ показал, что число голосов, поданных за Ликуд, увеличилось на 375 тыс. со времени выборов 1977 г., причем более 60 % этого прироста пришлось на счет представителей восточных общин. В условиях практического равенства результатов, достигнутых двумя основными партиями, вопрос большинства в кнесете опять оказался в руках религиозных партий. В особенной степени от их доброй воли теперь зависел Ликуд, чье превосходство выразилось в одном-единственном мандате (Гл. XXIX. Религиозные партии называют свою цену).
К счастью для Бегина, его лагерь теперь не раздирали разногласия по палестинскому вопросу. После ухода Даяна, Вейцмана и Ядина новый
