фирмы, созданной в Германии, смогли закупить около двухсот тонн оксида урана бельгийского производства, якобы для производства нефтехимических продуктов. Затем “желтый кек” был отправлен морским путем в Италию, с целью некоей “специальной переработки”. Фактически же это грузовое судно было зафрахтовано агентами Мосада, и, выйдя в море, оно, под охраной израильских сторожевых кораблей, доставило “желтый кек” в Израиль. Лишь через полгода Евратом выяснил, что столь значительное количество оксида урана исчезло в неизвестном направлении. Благодаря этому грузу Израиль к 1973 г., по всей вероятности, смог произвести не менее двенадцати ядерных боеголовок; плюс к тому, в его распоряжении имелось некоторое количество ракет “Иерихон-1”, способных доставить ядерные боеприпасы практически во все столицы ближневосточного региона.
Для Израиля было жизненно важным, чтобы никто из его арабских соседей не располагал ядерным оружием. Со временем рассеялись опасения относительно того, что такую угрозу может представлять Египет. Однако к середине 1970-х гг. стало известно, что президент Ирака Саддам Хусейн может стать первым арабским лидером, получившим в свое распоряжение атомную бомбу. Реализовать свои честолюбивые замыслы Саддам мог в сотрудничестве с Францией. Правительство Жискар д’Эстена[12], в надежде получить более широкий доступ к иракским нефтяным ресурсам и расширить продажу оружия этой стране, согласилось в 1976 г. начать в Ираке строительство двух ядерных реакторов. Кроме того, французский контракт предусматривал поставки Ираку урана-235 в качестве ядерного топлива. О французско-иракской сделке скоро стало известно в Вашингтоне и Иерусалиме. Правительства обеих стран обратились к Франции с просьбой пересмотреть свое решение, но никакой реакции на это не последовало. В 1981 г., после поставки запланированного количества урана-235, Ирак, по сути дела, был готов получить в свое распоряжение обогащенный уран в количестве, достаточном для создания по меньшей мере девяти ядерных боеголовок.
Между тем в 1979 г. президент США Джимми Картер предоставил Израилю разведывательные данные — фотографии ближневосточного региона, сделанные уникальным американским разведывательным спутником КН-11. Поступок Картера отнюдь не был чисто филантропическим. К тому времени Израиль активно делился с Соединенными Штатами разведывательной информацией — в частности, материалами по Ирану, свидетельствовавшими, что шах неизбежно станет жертвой готовящихся в стране беспорядков. Как бы то ни было, американские фотографии оказались для израильтян подлинным “золотым дном”. В их руки попали первоклассные изображения неприятельских военных объектов и оборудования, в том числе и изумительные по четкости снимки нового иракского реактора “Осирак” неподалеку от Багдада. Именно эта новейшая информация побудила израильтян принять самые энергичные контрмеры, чтобы остановить развитие иракского атомного проекта. В апреле 1979 г. агенты Мосада проникли в складские помещения вблизи Тулона и взорвали хранившиеся там контейнеры для уранового топлива, приготовленные для отправки в Басру. Это задержало реализацию проекта, но не в критической степени. Новые контейнеры были доставлены в Ирак осенью 1979 г., после чего, в июне 1980 г., начались уже поставки обогащенного урана. Реактор “Осирак” планировалось ввести в эксплуатацию в начале 1981 г., что давало Ираку возможность производить оружейный плутоний — а затем и атомные бомбы.
Израильской разведке было известно, что поставленные Саддаму Хусейну советские бомбардировщики способны осуществлять доставку ядерных зарядов и что ядерными боеголовками могут быть оснащены даже имевшиеся у Ирака ракеты “Скад” советского производства. Поскольку дипломатические контакты с Францией, как правило, заканчивались неудачно, аоперация в Тулоне не дала особо значимых результатов, очевидно было, что необходимы другие, более решительные меры. И вот в июне 1980 г. профессор Яхья Аль-Мешед, физик, египтянин по происхождению, руководитель ядерной программы Саддама, был найден мертвым в своем номере парижской гостиницы, причем смерть произошла при загадочных обстоятельствах. Но к тому времени израильский премьер-министр Бегин планировал принятие мер значительно более решительного характера — речь шла о бомбардировочном налете на реактор “Осирак”. В декабре 1980 г. Бегин обсудил эту идею с министрами своего кабинета и с Шимоном Пересом. Их реакция была весьма сдержанной. Односторонние действия такого рода, предостерегали они, могут привести к полной международной дипломатической изоляции. Тем не менее Бегин добился одобрения своих планов в комитете по делам обороны. Операция была назначена на июнь 1981 г.; военные приготовления начались немедленно и продолжались всю последующую зиму и весну.
Тем временем на пост президента Франции был избран Франсуа Миттеран[13]. Особо следует подчеркнуть, что тогда в Европе не было другого политического деятеля, столь же дружественно настроенного по отношению к евреям и Израилю. В ходе своей предвыборной кампании Миттеран подвергал резкой критике проарабские настроения Жискар д’Эстена. Придя к власти, Миттеран немедленно дал указание Министерству иностранных дел разработать надежный и действенный план, который предупредил бы возможность использовать иракский реактор для военных целей.
Министерство первым делом составило жесткий график поставок урана в Ирак, с тем чтобы гарантировать полное использование каждой новой партии ядерного топлива (то есть, грубо говоря, его сжигание) до того, как будет доставлена следующая партия. Но, прежде чем этот план был претворен в жизнь, израильтяне решили действовать.
7 июня 1981 г., в шестнадцать часов, восемь израильских самолетов “F-16” взлетели с авиабазы Эцион в Синае. Самолеты были оснащены дополнительными баками и несли в специально переоборудованных бомбодержателях по две неуправляемые бомбы весом две тысячи фунтов каждая. В воздухе к ним присоединились шесть истребителей сопровождения “F-14”, а также несколько самолетов “F-15”, снабженных баками большой емкости, — для осуществления дозаправки в воздухе. Им предстояло покрыть расстояние в более чем тысячу миль до цели и обратно. Любое отклонение от графика операции, любое соприкосновение с истребителями противника могло потребовать дозаправки над вражеской территорией. Ошибки были так же недопустимы, как и в 1976 г., в ходе осуществления операции “Энтеббе” по спасению заложников. Пролетев над Акабским заливом, группа направилась вдоль границы между Иорданией и Саудовской Аравией, следуя в сомкнутом строю — таким образом, чтобы создавать на радарных экранах “сигнатуру” большого гражданского самолета.
Войдя в воздушное пространство Ирака, группа обошла Багдад и приблизилась к реактору на малых высотах, чтобы не быть засеченной радарами ПВО. Затем, действуя по плану, отработанному на протяжении многомесячных учений в небе над Синаем, один из “F-15” совершил пролет над реактором “Осирак”, чтобы вызвать на себя огонь средств ПВО. Тем временем все “F-16” круто набрали высоту и, плохо различимые с земли на фоне заходящего солнца, начали пикировать на цель, сбрасывая бомбы на защитный свинцово-бетонный купол реактора. Первые бомбы были снабжены взрывателями замедленного действия, благодаря чему они пробили оболочку купола и лишь потом взорвались, образовав проломы большого размера. Следующие бомбы вошли в эти проломы “с ошеломляющей точностью” (цитируя французского эксперта) и уничтожили сам реактор. Действия иракских ПВО были абсолютно неэффективными; все израильские самолеты благополучно возвратились на свою базу.
Что касается
