и ночью не было ему покоя. Стал засыпать, увидел, что открывается дверь и заходит мечта его в своей идиотской ночной сорочке, улыбается и манит, и стягивает тонкую ткань с плеча…
Вмиг соскочил сон. И, как и должно было быть — в полутьме спальни — никого, дверь заперта за окном — ночь, Менна, ночное светило в серых облаках запуталось.
— Дрянь… — прошипел в оконный проём, непонятно кого ругая — то ли Менну, то ли Эйрин, то ли их обоих…
Обе прекрасны, обе недоступны. Но Менна на него каждую ночь глядит, а вот та, вторая — скорее глаза даст выжечь кислотой, чем просто посмотрит в его сторону.
Хотя бы просто посмотрит. Без ненависти, без восхищения, без всяких чувств. Как небо, как ночные звёзды. Просто посмотрит. И, если такое когда — нибудь случится, он будет знать, что живёт не зря.
Пока же что есть, то есть. И перемен не предвидится.
Вот так всю ночь и не спал…
Утром же постучал в комнату своей невесты.
— Да… — ответила она из — за двери.
Не дождавшись путающегося под ногами лакея, сам открыл дверь.
Девушка уже умылась и оделась, отправив прислугу прочь.
— Спасибо, мне только теплой воды и мыла. В остальном я способна сама о себе позаботиться.
Девчонка — горничная, пожав плечами, послушно удалилась, а потом битый час обсуждала на кухне странную выходку будущей Королевы.
— Не иначе, к правильному не приучена! — качала головой толстая посудомойка — Она даром что графиня… Из обедневших они. Слуг — то у Лавиллей раз, два и обчелся, сбежали остальные. Вот до чего графа довела наливка — то сладкая! А знатный род был, богатый…
Две кухарки закивали головами, соглашаясь.
Что бы не говорили слуги, всё было не совсем так…
Невесте Короля просто не хотелось никого видеть. Всё противно здесь. Всё чужое. Всё холодное и отвратительное. И замок, и постель, и тот убийца, который через несколько дней должен стать ей мужем. Когда то Эйрин мечтала о свадьбе, любимом муже, детях…
Сейчас же при упоминании об этом, её начинало трясти и жутко мутить.
Лечь под змею, спать со змеёй, рожать змеёнышей — вот её будущее. И не стоит тешить себя надеждами на то, что хоть кто — то из её малышей родится человеком — от змей, как всем известно, только змеи и родятся. Мерзость… Какая мерзость… Несколько месяцев носить ЭТО в себе, кормить, питать соками своего тела, а после вытолкнув из себя окровавленный склизкий комок, вновь кормить… грудью.
А может, Боги всё же сжалятся и она окажется бесплодной? Или умрет родами, как мама? Или все змееныши сдохнут сразу, как родятся?
Вряд ли… За те несколько дней, проведённых в замке, Эйрин повзрослела и теперь ясно понимала, что чудес не бывает.
В дверь постучали.
— Да… — ответила она.
Когда Король вошёл, опустилась в реверансе, как того требовал этикет.
Скрыла глаза, мучаясь от двойственности ощущений — желания посмотреть на него и желания не смотреть никогда, и ни за что. Желания обнять и прижаться, и желания отрастить когти, и распороть горло.
— Доброе утро, сир.
— Доброе утро, Эйрин. Встань, не надо…
Она поднялась и стояла теперь ровно, и прямо, глядя в пол. Он подошёл ближе и теперь она ощущала жар, и пряный запах его тела, слышала дыхание.
— Эйрин, посмотри на меня. — сказал Король — Я хочу кое — что тебе предложить. Посмотри на меня, дорогая, я не могу разговаривать с твоей макушкой!
" Какая она маленькая! " — подумал наг — " Маленькая и славная. Эти её косы… Взрослые девушки не носят таких… Они вплетают в свои волосы серебрянные и золотые шнурки и цветы, а не розовые смешные ленты… "
Этим утром его невеста надела какое — то уж совсем скромное платье. Оно было из тонкой шерсти, светло — серое, в крупную розовую клетку. В сочетании с двумя толстыми белыми косичками платье это выглядело детским, наивным, невероятно чистым.
Девушка стояла перед Королём, нервно комкая в руках носовой платок и зачем — то сдерживая дыхание.
— Эйрин, подними голову. — велел ей Эсмонд ещё раз — Я понимаю, что разглядывать ковёр гораздо интереснее, чем меня. Но всё же…
Девушка подняла голову и её сине — серебристый взгляд встретился с зелёным, печальным и каким — то больным. Словно она смотрела на оцветающий луг.
— Ничего страшного, верно? — спросил Король — Теперь завтракать и поедем.
— Куда?! — изумилась девушка.
— На прогулку. Верхом. Ты ведь ездишь верхом, Эйрин?
Она кивнула. И тут же вспомнила конюшни отца — лучшие лошади, холеные и сытые, спокойные и норовистые… Одна из молодых лошадей сбросила мальчишку — объездчика, чуть не затоптав копытами. Он легко отделался, так говорили… Просто потом некоторое время ходил с завязанной тряпицей рукой, подволакивая правую ногу.
Завтрак прошёл очень тихо и буднично. За всё это время жених и невеста перекинулись парой ничего не значащих фраз, а после завтрака направились в конюшню.
Размер королевских конюшен поражал. Это был целый конный двор с длинными удобными стойлами, большой площадкой для выгула и даже лазаретом.
Эсмонд и Эйрин вошли в одно из дощатых строений. Главный конюх склонился перед ними.
— Зиккур, — сказал Король — всё готово?
— Разумеется, сир.
Черный саккурский жеребец был великолепен. Молодой, с лоснящимися крутыми боками, плотной гривой, перевитой голубыми и серебристыми нитями и шоколадными блестящими глазами.
— Какой красавец! — не выдержала Эйрин.
Лошади были её страстью, её любовью. Отец иногда шутил, что она научилась ездить верхом раньше, чем ходить.
— А то! — отозвался Зиккур — Настоящий. Саккурский! Чистокровный! Таких ещё поискать, не найдёшь…
— А как его зовут? — Эйрин глаза не могла оторвать от животного.
— Джан. Да Вы, Королева, не бойтесь! Объезженный он. Послушный…
На талию девушки легла твердая рука Короля.
— Он твой, Эйрин.
Она подумала, что ослышалась. Можно ли было мечтать о таком? Молодой саккурский жеребец стоит, как всё поместье де Лавиллей…
— Мой?
— Твой, девочка. Нравится?
Она кивнула.
Зиккур повёл коней во двор: черного для Эйрин и иссиня — ночного, крупного, взрослого — для Короля.
— Тебе правда понравился подарок?
Девушка кивнула ещё раз и ответила:
— Спасибо, сир. Вы очень добры ко мне. Постараюсь ответить Вам тем же.
В этот момент Король был готов её… удавить. Дрянь! Маленькая наглая саркастичная дрянь! Но ничего… Посмотрим, кто кого ещё… обьездит.
— Накинь плащ, дорогая. И возьми перчатки.
— Я никогда не езжу в перчатках, сир. И в дамском седле тоже, кстати.
