последние светские новости. Среди учениц Елизаветы Юрьевны были девушки из самых известных в городе фамилий, поэтому она хорошо знала, где и что наверху происходит. Тётушка была человеком занятым, но, если случалось свободное время, они с Алексеем гуляли по набережным и скверам Петербурга. С Елизаветой Юрьевной часто здоровались, и если это делали молодые девушки, Алексей успевал тайком рассмотреть их и даже в некоторых случаях обменяться взглядами.
Домой в городок он вернулся другим – человеком, для которого, кроме Петербурга, ничего не существовало. В гимназии ему оставался год учёбы, и этот год он провёл за книгами: дома и в единственной городской библиотеке. Гимназию он окончил на отлично, с похвальной грамотой.
И вот снова Петербург, университет, историко-филологический факультет. И он… не поступил. Знаний, полученных в гимназии, оказалось недостаточно.
Елизавета Юрьевна, не особенно расстроившись, первой привела его в чувство:
– Алексей, вы останетесь у меня и весь год будете готовиться. А вашими пробелами в области словесности я займусь сама.
И он готовился, трудился, как никто. А чтобы не быть нахлебником, устроился в одно из рекламных агентств. И через год поступил… но не на историко-филологический, а на физико-математический – случай изменил его решение.
Как-то вечером Алексей возвращался домой, непривычно задержавшись на работе в своём агентстве. Вечер был хмурый, моросил дождь – уже темнело. На улице, по которой он шёл, прохожих почти не было. Впереди него, метрах в пятидесяти, не спеша шёл прилично одетый человек в длинном пальто и шляпе; в руках он держал портфель.Вот он свернул в узкий переулок – и тот час же раздался крик! Алексей, почувствовав что-то неладное, резко ускорил шаг.
В переулке было совсем темно, но он на зрение никогда не жаловался, а поэтому сразу разглядел, как крепкого сложения парень одной рукой пытается вырвать портфель, а в другой держит нож. Силы были явно неравны. Человек в длинном пальто стойко оборонялся, обхватив портфель двумя руками, точно дорогую реликвию. На помощь он не звал, видимо, не успел ещё. Все мысли его были о портфеле.
Трёх шагов хватило Алексею, чтобы подбежать и заломить грабителю назад руку с ножом. Тот выронил нож, но вырвался и бросился бежать.
– Он вас ограбил? – отдышавшись, спросил Алексей.
– Бог с ним, с бумажником, – незнакомец приходил в себя и ещё крепче прижал к груди портфель. – Главное вот это…
Алексей взялся его проводить, и по дороге они разговорились. Игорь Петрович – так звали человека в длинном пальто, – оказался профессором физико-математического факультета и, узнав, куда Алексей собирается поступать, принялся агитировать поступать к ним на физмат.
– Поймите, Алексей Дмитриевич, – он деликатно называл его по имени-отчеству, – мы стоим на пороге грандиозных открытий, которые перевернут мир.
Прощаясь, он пригласил Алексея на лекцию в Дом техники, которую читал для всех желающих.
– А о чём будет лекция?
– О радиоактивных веществах, о новом источнике энергии – энергии ядра атома.
Так Алексей Балезин раз в неделю стал посещать лекции профессора Солнцева, который недавно возглавил первую в России радиологическую лабораторию и одновременно преподавал на физико-математическом факультете. «Кем я буду, если закончу историко-филологический? – размышлял Алексей, возвращаясь с очередной лекции. – Учителем? Переводчиком? Работником архива? Всё это, конечно, хорошо, но слова Игоря Петровича не выходили из головы: «двадцатый век будет веком освоения атома». И Алексей решил пойти на физмат.
Для Елизаветы Юрьевны это явилось ударом. Правда, своё негодование она выразила тем, что стала с Алексеем разговаривать только по-французски. И лишь когда он поздно возвращался со студенческой вечеринки, жёстко выговаривала по-русски: «Алексей, я вами очень недовольна». А тут ещё, как на зло, в их квартире поселилась, сняв комнату, хорошая приятельница тётушки, тоже преподаватель высших женских курсов немка Клара Бек, которая понимала только немецкий. Алексею оставалось говорить на родном русском только на улице да в университете. Но для него всё происходящее дома стало хорошей лингвистической практикой.
Дальше были три года учёбы: шумные аудитории, лекции, диспуты, преподаватели, любимые и не очень, студенческие вечеринки, масса новых знакомств. А потом вдруг всё оборвалось, исчезло, кануло в окопы Первой мировой. Алексей, как и ещё несколько его сокурсников, пошли добровольцами. Профессор Солнцев, как мог, отговаривал, обещая после окончания университета место приват-доцента, но студент Балезин был неумолим. Простились они холодно.
… Пачку папирос он отдал сторожу, но одну сохранил для себя. Закурил, задумался. Вот ведь как получается: случай стал играть в его судьбе ключевую роль. Ведь не потеряй он билет в цирк, вряд ли бы когда-нибудь он встретился со своей тётушкой и не попал бы в Петербург. А может, у него билет попросту украли? Кто-нибудь из дядиных сыновей – его двоюродных братьев? Эти, не моргнув глазом, могли стащить и перепродать втридорога. Что ж, если так, он им только благодарен.
Другой случай – случай с профессором Солнцевым. Не напади на профессора грабитель, вряд ли он, Алексей, встретился с таким интересным человеком, открывшим для него много нового и интересного. Как жаль, что они не увиделись.
Балезин не мог предположить, что Игорь Петрович Солнцев не эмигрировал во Францию, а находился на стажировке в Париже в лаборатории Кюри, как не мог предположить, что новой власти работы по исследованию энергии атома будут нужны ничуть не меньше, чем власти прежней. Знай об этом, он не дал бы согласие Юргенсу и остался в Петрограде, несмотря на все трудности. И судьба его сложилась бы совсем по-другому.
И ещё один случай, круто повернувший его судьбу, произошёл в мае 1916-го. Их полк после тяжёлых боёв отвели на отдых в небольшой городок в Бессарабии. После вызженной окопной равнины оказаться среди белеющих яблоневых садов и зарослей сирени было равносильно сказке. Как-то днём рядом с ними расположилась колонна немецких пленных. Немцев решили покормить, благо полевые кухни в тылу работали с запасом. Алексей сидел на пустом ящике из-под пулемётных лент и наблюдал, как жадно поглощают гороховую кашу его вчерашние враги. Уже тогда он задавал себе вопрос: а что ему с ними делить, почему он должен стрелять в них, а они в него?
Из немцев ближе всех к нему присел молоденький лейтенант. Правая рука его висела на привязи и была по локоть в кровавых бинтах. Левой он неумело держал ложку и пытался захватить кашу из котелка. Немцы расположились прямо на дороге, и поэтому, когда по ней собрался проехать легковой автомобиль, многим пришлось встать и отойти в сторону. Их примеру собрался последовать и раненый лейтенант, но вдруг споткнулся и выронил из единственной здоровой
