— здрасьте. Возможно, это связано с эмоционально-физическим состоянием ведущей. Также обуславливается, вероятно, её обращение к персоналу в гостиницах и ресторанах то на вы, то на ты.
Таким образом, мы предлагаем отнести Елену Летучую к неопределённому типу речевой культуры: между среднелитературным и разговорно-литературным.
Невербальное коммуникативное поведение
Как мы уже говорили, одевается Елена Летучая довольно строго и элегантно: брючные и юбочные костюмы, платья, туфли на высоком каблуке (в основном, шпильки). Волосы Елены либо аккуратно убраны в пучок/шишку, либо распущены, но при этом всё равно уложены и не выглядят лохматыми, неухоженными. На ногтях у Елены — всегда свежий маникюр. Макияж выполнен по правилам дневного/делового макияжа, обычно, выделены губы. Скорее всего, это связано с необходимостью, чтобы ведущую слушали, не отвлекаясь.
В целом внешний вид ведущей создаёт ощущение респектабельности, а знание отдельных законов Российской Федерации и санитарных постановлений может создать впечатление интеллектуального, начитанного, грамотного человека, с элитарным типом речевой культуры.
Однако мы наблюдаем несоответствие внешнего облика с речью: невладение языковыми нормами разбивает внешний лоск, создаёт ощущение незавершённости образа.
Итак, рассмотрев коммуникативную личность ведущей, мы можем назвать два основных фактора ее коммуникативной успешности:
• выбран гибридный жанр программы, сочетающий элементы журналистского расследования, ток-шоу и авторской программы;
• ведущая эффективно сочетает различные языковые средства выразительности, при этом уровень ее речевой культуры далек от идеала.
Мы можем отнести Елену Летучую к новому типу ведущих, для которых главной целью является создание ощущения респектабельности и компетентности благодаря внешнему виду и демонстрируемым знаниям, что, с их точки зрения, важнее, чем низкий уровень владения языком.
Литература
Арискина О. Л., Дрянгина Е. А. Языковая и коммуникативная личность: различные подходы к исследованию // Вестн. Челяб. гос. ун-та. — 2011. — № 25 (240). — С. 15–18.
Бахтин М. М. Тетралогия. — М., 1998.
Бондарко Л. В. Звуковой строй современного русского языка. — URL: http://booksshare.net/index.php?id1=4 &category=lunguistics &author=bondarenko-lv &book=1977 (дата обращения: 11.09.2016).
Воркачев С. Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании // Филол. науки. — 2001. — № 1. — С. 64–72.
Казарин Ю. В. Основы текстотворчества (мастерская текста). — Екатеринбург, 2008.
Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность. — М., 2009.
Краснобоярова А. С. Коммуникативная личность женщин-телеведущих авторских программ. — Челябинск, 2016.
Конецкая В. П. Социология коммуникации. — М., 1997.
Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. — Волгоград, 2002.
Сиротинина О. Б Основные критерии хорошей речи [Электронный ресурс]. — URL: http://www.gramota.ru/biblio/magazines/ gramota/kultura/28_139. (дата обращения: 11.09.2016).
Ревизорро [Видео]: 2014–2016.
Л. Р. Дускаева (Санкт-Петербургский государственный университет), Ю. М. Коняева (Санкт-Петербургский государственный университет)
Троллинг как речевая практика в русскоязычных интернет-СМИ
Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ в рамках проекта проведения научных исследований «Культурно-просветительский медиадискурс: ценности, коммуникативные интенции и речевые жанры» № 14-34-01028.
Коммуникативный феномен троллинга рассматривается в статье как деструктивный способ речевого поведения в СМИ, при котором чужая смысловая позиция подвергается высмеиванию, обессмысливанию, участники которого провоцируют друг друга на грубое поведение. Первоначально троллинг, зародившись в сети Интернет (преимущественно на базе различных интерактивных площадок — чатов, форумов, комментариев на новостных порталах и др.), рассматривался как не осознаваемая большинством участников игра в подделку личности [Donath 2010], как исключительно агрессивное вмешательство в интернет-коммуникацию, зачастую связанное с нарушением этических норм [Внебрачных 2012: 48–51]. Образ тролля — это образ агрессора, подстрекателя, возмутителя спокойствия, созданного для того, чтобы «творить зло и причинять вред» [Ксенофонтова 2009: 290]. Возможно, именно из-за сходства с мифологическими персонажами это название и получило столь широкое распространение, хотя изначально ничего общего с героями скандинавских мифов сетевые тролли не имели (англ. trolling означает «ловля рыбы на блесну»).
Наши наблюдения показывают, что сегодня троллинг уже вышел за пределы сетевого общения. Он может встречаться и в повседневной жизни, и — что особенно важно — взят на вооружение средствами массовой информации (как печатными, так и аудиовизуальными). Более того, из анонимного троллинг стал персонифицированным и используется в форме эпатирования аудитории для агрессивного утверждения своей позиции как единственно верной. Обратимся к материалу анализа.
Троллинг наблюдается в телевизионных ток-шоу, речевое взаимодействие в которых построено на эпатажности, самоутверждении каждого участника и направлено главным образом на создание шоу. Частотность использования этой коммуникативной практики говорит о формировании устойчивой модели ведения телепрограммы, когда, например, приглашают одновременно нескольких непримиримых противников, общение между которыми строится на грани фола. В качестве примера можно рассмотреть телепрограмму «Место встречи» на НТВ от 7.10.2016 г., поводом для которой послужил выход в этот день в Польше художественного фильма «Волынь» режиссера Войцеха Сморжовского.
Уже из вступления понятно, что речь в передаче пойдет не о художественных достоинствах фильма, а об отношениях между гражданами соседних государств. И главный вопрос обсуждения: почему в польских СМИ в связи с воспоминаниями о Волынской трагедии вновь звучат обвинения в адрес России? Однако глубокого обсуждения не получается. У многих участников дискуссии, посвященной поиску причин русофобии в Польше, мы наблюдаем троллинговое речевое поведение, когда один стремится прервать и перекричать другого, каждый обвиняет своего противника во лжи. В ходе всей передачи, пытаясь защититься от троллинга, ораторы то и дело призывают друг друга прекратить перебивать, перекрикивать оппонентов, искажать факты, корректно предъявлять факты. Но к этим призывам никто не прислушивается. Так, один из участников П. Жовниренко (представитель «украинской позиции»), заявляет о том, что «Бандера никакого отношения к тому, что было в Волыни, не имеет, потому что в то время, когда все это произошло (Волынская трагедия), он находился в концлагере». Справедливости ради (отнюдь не ради оправдания национализма) надо сказать, что, согласно историческим данным, Бандера действительно с 5 июля 1941 по лето 1945 года находился в Германии, в концлагере, так что принимать участие в преступлениях, совершенных в Волыни летом 1943 года, не мог. Но противник Жовниренко, выделив из его слов самую нелепую идею, уже никаких доводов не слушая, начинает скандировать, стараясь перекричать сразу всех: «Все сделали москали! Во всем виноваты москали!». Такое поведение дискутанта, конечно, полностью лишает возможности оппонента сообщить какие-то факты, на которых зиждется его смысловая позиция.
Не лишена признаков троллинга и речь ведущих. Например, вопрос Ольги Маркиной «За что украинцев не любите?» к присутствующему в студии представителю Польши Зыгмунта Дзенцеловского сформулирован провокационно. Не случайно она застает его поначалу врасплох: вопрос содержит пресуппозицию, с которой Зыгмунт не может согласиться: поляки не любят украинцев. Не случайно отвечающий сначала спокойно возражает (У меня нет такого впечатления), но очень быстро переходит на крик: «Нет в Польше вражды к украинцам, нет! Забудьте!», потому что в ответ на такое начало несогласный с Зыгмунтом дискутант заглушает противника
