— Ты, наверное, права, Марина. Итак, ты будешьустраивать в их пользу бал, Кизия?
— Пока не знаю. Еще не решила. Если честно, я немногоустала от всей этой благотворительной беготни. Занимаюсь этим уже Бог знаетсколько.
— Как и мы все, — уныло отозвалась Марина,стряхивая пепел в беззвучно предложенную официантом пепельницу.
— Ты должна выйти замуж, Кизия. Это божественно. —Тиффани блаженно улыбнулась и взяла еще один бокал с плывущего мимо подноса.Только за то время, что Кизия присоединилась к ним, это был уже третий. Вдальнем конце зала опять заиграли вальс.
— Этот танец, девочки, приносит мне несчастье. —Кизия внутренне застонала. Куда, к черту, подевался Уит?
— Несчастье? Почему?
— Вот почему. — Кизия быстро кивнула в сторонуприближающегося барона. Вальс исполняли по его просьбе, и он рассчитывалнаслаждаться ее обществом около получаса.
— Ну и везет же тебе! — злорадно ухмыльнуласьМарина, а Тиффани изо всех сил постаралась сосредоточиться.
— Вот и объяснение, милая Тиффани, почему я не выхожузамуж.
— Кизия! Наш вальс! — Протестовать бесполезно. Онаграциозно кивнула приятельницам и унеслась в объятиях барона.
— Ты думаешь, он ей нравится? — Тиффани былаошарашена. Он действительно очень уродлив. Даже сквозь алкогольные пары этоочевидно.
— Нет, конечно… Эх ты… Она хочет сказать, что, когда затобой все время увиваются подобные образины, просто нет времени найтинормального мужика. — Марине это было знакомо, как никому. Она охотилась завторым мужем уже почти два года… Если в ближайшее время не появится хоть кто-тохудо-бедно приемлемый — дела ее плохи. Подтянутая грудь вновь обвиснет, ягодицыстанут похожи на вафли. В течение года кого-то надо найти, иначе все пропало.
— Не знаю, Марина. Может, он ей и нравится. Знаешь,Кизия ведь со странностями. Иногда мне кажется, что на нее плохо подействовалиэти деньги, которые она получила так рано. Я думаю, это повлияло бы на любого.Вряд ли можно вести нормальную жизнь, когда ты одна из богатейших…
— Христа ради, Тиффани, умолкни ты! Почему бы тебе непойти домой и хоть немного не протрезветь?
— Как мерзко говорить такое! — В глазах Тиффанивыступили слезы.
— Нет, Тиффани, на это мерзко смотреть. — Маринаповернулась на каблуках и направилась в сторону Хэлперна Медли. Она слышала,что он и Люсиль только что разошлись. Самое благоприятное время. Несчастный,пришибленный перспективой самому решать все жизненные проблемы, скучает подетям, одинок по ночам… У нее трое детей, и она знает, чем занять Хэлперна. Он— подходящая добыча.
На танцевальной площадке Кизия медленно кружилась в объятияхбарона. Уитни был занят серьезным разговором с молодым брокером — обладателемдлинных, изящных кистей. Часы на стене пробили три.
Почувствовав головокружение, Тиффани опустилась на краснуюбархатную банкетку в углу комнаты. Где Билл? Он сказал что-то про звонок воФранкфурт. Франкфурт? При чем здесь Франкфурт? Она никак не могла вспомнить. Ноон вышел в коридор… Сколько же часов прошло?.. Разрозненные обрывки мыслейтеснились и путались. Билл? Она не могла припомнить, приехала ли она сюда с нимили его нет в Нью-Йорке, а приехала она с Марком и Глорией. Черт, почему же тактрудно вспомнить? Надо постараться. Она ужинала дома с Биллом и детьми… илитолько с детьми?.. Кажется, впрочем, дети все еще в Вайнарде с матерью Билла…Так что же?.. Что-то в ее желудке начало медленно кружиться в такт ме??ленномукружению вещей вокруг, и она поняла, что сейчас ее стошнит.
— Тиффани? — Это был ее брат Марк, а за ним стоялаГлория. Целая стена попреков отделяла ее от туалета, где же он, черт бы егопобрал, находится? Что за отель?.. Или они у кого-то дома? Проклятие, ни чертаона не помнит.
— Марк… Я…
— Глория, отведи Тиффани в дамскую комнату. — Онне стал тратить время на объяснения с сестрой, а сразу воззвал к жене. Тиффанипрекрасно все воспринимала. Это было еще хуже. Сколько бы она ни выпила, всегдавсе понимала. Она слышала, каким тоном с ней говорят. Алкоголь не мог заглушитьэтого.
— Я… Прости меня… Марк, Билла нет в городе, и если быты отвез меня домой… — Она громко рыгнула, и Глория нервно бросилась к ней.Марк, наоборот, с отвращением отшатнулся.
— Тиффани? — Это был Билл, с его обычнойнеопределенной улыбкой.
— Я думала… ты… — Марк и Глория исчезли в глубинекомнаты, а муж взял ее за руку и как можно быстрее повел прочь из зала, гдезатухала вечеринка. В редеющей толпе она очень бросалась в глаза.
— Я думала…
Они шли уже по коридору, и тут Тиффани вспомнила, чтооставила сумочку на банкетке. Кто-нибудь может унести ее.
— Моя сумка, Билл… моя…
— Все в порядке, дорогая. Я о ней позабочусь.
— Я… О Боже, как мне паршиво. Мне нужно сесть. —Голос ее опустился до шепота, и о сумке она уже забыла. Билл шел слишкомбыстро, от этого ей стало еще хуже.
— Тебе надо просто подышать воздухом. — Крепкодержа ее под руку, он улыбался проходящим мимо. Господин директор по дороге всвой офис… Доброе утро… Привет… рад вас видеть… Улыбка не исчезала, а глаза нетеплели.
— Я только… Я… ой…
Прохладный ночной воздух ударил ей в лицо, и в голове слегкапрояснилось, но желудок по-прежнему бунтовал.
— Билл…
Она повернулась и на мгновение посмотрела на мужа. Онахотела задать ему ужасный вопрос. Что-то побуждало ее сделать это. Спросить.Как ужасно. О Господи, взмолилась она. пожалуйста, не надо. Иногда, сильнонапившись, она хотела спросить то же самое у брата. Однажды спросила у матери,и та дала ей пощечину. Изо всех сил. Каждый раз, когда Тиффани напивалась, этотвопрос начинал ее жечь. От шампанского это случалось всегда, а иногда и отджина.
— Сейчас мы посадим тебя в симпатичное уютненькоетакси, и все будет хорошо, правда, дорогая?
Он осторожно сжал ее плечо, как чрезмерно заботливыйметрдотель, и подозвал привратника. Через секунду перед ними стояло такси соткрытой дверью.
— Такси? Билл… а ты?.. — Господи, опять этотвопрос, готовый в любой момент сорваться с языка, вырваться из самой ее души.
— Все в порядке, дорогая.
Билл наклонился, чтобы поговорить с водителем. Он ее неслушал. Тиффани уловила, как он называет шоферу адрес, и на мгновениеопомнилась. Билл так уверен в себе…
— Увидимся утром, дорогая.
Он потрепал ее по щеке и захлопнул дверь. Машина тронулась,и перед ней мелькнуло улыбающееся лицо швейцара. Она нашла кнопку, открывающуюокно, и изо всех сил на нее нажала… Вопрос… вопрос продолжал клокотать в ней.Она больше не могла сдерживать себя. Она должна спросить Билла… Уильяма… Билли…Надо вернуться, необходимо выяснить… Но такси уже давно отъехало от тротуара, ивопрос вырвался наружу вместе с потоком рвоты:
