СУРОВАЯ ЗИМА, СУРОВАЯ ВЕСНА
Весь ноябрь, декабрь, январь, февраль... да и половину марта, да и половину октября тоже здесь стоит суровая зима. Близнецы, конечно, так долго в этом городе не жили. Они за эти пять-шесть месяцев побывали, повыступали в трех, кажется, городах. Но про суровую зиму они могли судить по стопудовым шубам и шапкам снега, лежащим на плечах и головах у елок.
Говорят, снег греет, может, так оно и есть, но то, что стоять в таком одеянии адски тяжело, — это тоже факт. Елки стояли прямо, однако это им стоило немалых усилий.
На уроке, как теперь выражаются, физры, а по-человечески говоря, физкультуры, когда они поехали в совсем близкий от школы лес сдавать зачет по лыжам, Ольга остановила брата, показала взглядом на стоящих вокруг поляны великанш и спросила;
«Видишь?»
И Олег молча кивнул.
Да, конечно: ели долго живут. И, родившись одновременно с человеком, они легко переживают его. Стоят себе, глядя в поднебесье, качаясь на неслышимых с земли ветрах. А человек, дерева того ровесник, уже ходит с палочкой, и приволакивает левую ногу, и на сердце жалуется, и без очков ни одного футбола по телевизору посмотреть не может. Словом, он стар, а дерево еще в самом расцвете сил. Ему хорошо вроде бы — живи да живи. Но сколько же труда, сколько иной раз даже мук выпадает на жизнь дерева — это... о-го-го, не позавидуешь их долголетию!
Впрочем, оставим пока деревья в покое. Хотя мы с ними еще не раз встретимся — они в нашей истории сыграют немалую роль. Это и понятно. Город, в котором сейчас гастролировали близнецы, был весь окружен лесами: российский северо-запад весь такой... А о каком именно городе идет речь, я сказать не могу. Хотя никакой, конечно, особой тайны тут нет, однако, понимаете, когда речь идет о настоящих людях и настоящих событиях, приходится быть сдержанным.
Итак, в Городе... угадывайте сами — то ли Пскове, то ли Петрозаводске, то ли Вологде, то ли--- да, честное слово, не важно это, но так или иначе, в нем с октября по март стояла суровая зима. А вслед за нею наступила суровая весна. Ей некогда церемониться с зимними красотами, со всею предвесенней тишиной, к которой привык, например, я — житель средней полосы. Там на рассусоливания времени абсолютно нет! Надо скорее снег с земли вышвырнуть, тут же погнать на поверхность всевозможные ростки, тут же безжалостно растолкать от зимней спячки жуков, бабочек, пчел, ос и прочих и прочих, чтобы они опыляли, питались, встречали своих мужей или жен и так далее и так далее — поскорее делали то, что им заказано матушкой Природой. А иначе не успеть вырастить ни новые семена, ни зайчат, «жучат» и «червячат» и тэ дэ и тэ пэ — жизнь остановится.
Так вся природа здесь и работает в теплое время года — без продыху, без остановок. От весны до самой осени. А потом засыпает мертвым сном. Такая вот жизнь у нее — можно сказать, суровая. Однако от природы никто еще ни одного слова жалобы не услыхал!
Крутая зима, крутая весна. Говорят, один лесоруб... А здесь лесорубы — самая обычная профессия. И слово «леспромхоз» тут воспринимается так же обычно, как в Москве слово «фабрика» или е театр о... Так вот один лесоруб пришел после двухнедельной вахты домой, лег слать на трое суток. А когда встал, чуть не упал от невероятных перемен. За то время, пока он храпел богатырски, на месте лютой зимы появилась лютая весна, солнце шпарило как сумасшедшее, и по всей земле, если прислушаться, стоял тайный, но вполне слышимый шорох. Это под снежными пластами, словно стеклянные мыши, бежали ручьи, а снизу, из «подвала», тоже с шорохом, протыкая земляной потолок, лезли, извиваясь, всевозможные ростки.
Глава II
ПРОГУЛКА РОБИН ГУДА
Насчет суровой весны я здесь начал недаром. Дело в том, что как раз в момент, с которого по-настоящему и начинается эта история, в классе были открыты окна. Конечно, на уроке это не очень положено. Однако вы войдите и в положение учителей: надоела зимища бесконечная, все устали от холодов. А тут солнышко, а тут весенний апрельский ветер гуляет — как окошко не открыть!
Да вот беда: даже в такие весенние моменты учителям приходится быть учителями. Евгения Петровна посчитала, что за прошедшие тридцать минут урока она вполне достаточно наделала этому ученику замечаний, и потому с полным основанием, со всей учительской строгостью, которой у нее было предостаточно, Евгеша грохнула:
— Кудинов! В конце-то концов! Сколько это будет продолжаться? Встань! Выйди из класса!
Робин Гуд не спеша поднялся, оглядел притихших сограждан своего школьного государства, усмехнулся едва заметно, однако так, что заметно все-таки было — чтоб Евгеша еще раз вдернулась:
Так мне прикажете выйти?
Именно так! Или ты русских слов не. понимаешь?
Это был, по правде говоря, не самый умный вопрос. Но ведь учителя так любят его задавать...
Нет-нет, — продолжал Робин Гуд изысканно и спокойно, — я вас понял, и преотлично. Прощайте же, сограждане.
И он со своей предпоследней парты пошел по проходу к учительскому столу. Однако потом завернул почему-то не направо, не к двери то есть, а налево... живо вскочил на подоконник:
Согласитесь, глубокоуважаемая Евгения Петровна, вы ведь не предупредили меня, через что мне надо выйти. Поэтому я предпочитаю...
Он ступил на мокрый карниз, который весь так и дымился в густых весенних лучах. Сделал по нему два шага...
А высота при этом была немаленькая — третий этаж. Отсюда сверзиться — это же костей не соберешь!
Евгеша, которая — для Ольги, по крайней мере — из довольно противной училки стала «бедной Евгенией Петровной», со всей возможной стремительностью подскочила к окну:
Кудинов! Что ты делаешь?! Вернись!
С трусливой училкой мне не по пути! — спокойно заявил Робин Гуд. — Прощайте навеки!
И он сделал вид, что собирается продолжить свой путь по карнизу. Ольга, поскольку она была артисткой, прекрасно видела, что Робин просто играет, причем не очень уж талантливо. Но бедная Евгения не видела этого. Во-первых, потому что она не была искушена в приемах актерского искусства, а во-вторых, ей было совсем не до того. Ведь если сейчас, на ее уроке, «ученик Кудинов» упадет с третьего этажа и, не дай господь, что-нибудь себе сломает...'да она же потом... Да она, чтоб вы знали, жизнью своей за этого Кудинова отвечает!
Вернись... Кудинов! — в голосе ее уже не звучали суровые и гневные ноты. Теперь там рыдало отчаяние и настоящий ужас.
Хорошо, я вернусь... возможно. Однако вы должны немедленно попросить у меня прощения! Я ненавижу, когда на меня орут!
