Комедии
КОМЕДИОГРАФ ВАСИЛИЙ ШКВАРКИН
Комедия — театральная пьеса, преувеличивающая человеческие недостатки с целью исправления нравов. Таково было в древности классическое определение комедии. Таким оно остается и сегодня. Комедии положений, приключений, похождений, так называемые «трюковые», или «альковные», ставящие своей целью смешить во что бы то ни стало, смешить любыми средствами, не в счет. Для русской национальной драматургии комедия всегда была основным жанром литературы, от Фонвизина, Грибоедова, Гоголя, Островского, Сухово-Кобылина, Чехова и до первых советских комедий Маяковского, Ромашова, Эрдмана, высмеивавших уходящее, утверждавших новое. «Человечество весело расстается со своим прошлым», — писал Маркс.
В плеяде советских писателей первого поколения, посвятивших свое перо музе комедии, почетное место занимает Василий Шкваркин, автор пьес, которые идут на сценах советского и зарубежного театра в течение четырех десятилетий.
Первые его пьесы — исторические драмы «Предательство Дегаева» и «Год-горн» — были написаны и ставились в 20-е годы. Шли они с временным успехом и значительного следа ни в истории театра, ни в творчестве автора не оставили. Это были первые попытки молодого театрального писателя найти свой собственный путь. И путь этот привел Василия Шкваркина к комедии. Путь был нелегок. Случались срывы, неудачи и полуудачи, были пьесы, не дожившие до наших дней и вызывающие сейчас при прочтении их чувство неудовлетворенности, но и удивляющие одновременно блестками наблюдений.
Мало кто из театралов помнит «Путешествие вокруг света на самом себе» в забавном исполнении В. О. Топоркова и артистов театра бывш. Корша. Или поставленную там же пьесу «Доктор Егор Кузнецов». В истории Студии Малого театра, руководимой Федором Кавериным, и в Московском театре сатиры занимают весьма значительное место «Вредный элемент», «Шулер», «Лира напрокат» — комедии-водевили, написанные в конце 20-х и начале 30-х годов.
«Вредный элемент» — это поначалу просто клопы в старой московской, ныне коммунальной квартире в годы нэпа. Их рассматривает на стене в театральный бинокль безработный актер Щукин. А потом клопы увеличиваются до чудовищных размеров и превращаются в нэпманов, шулеров, налетчиков, в спекулянтов и своден. Они чуть было не погубили жизнь старого артиста, его дочери — юной дебютантки Лизы, ее жениха Травлина…
Дело в том, что, желая вновь устроиться на сцену, обеспечить жизнь любимой дочери, узнав о бешеных кушах, срываемых в казино некоторыми счастливцами, старик Щукин попадает в подпольный игорный дом. Однако попытка сорвать куш кончается облавой милиции и арестом содержателей и посетителей казино. Все они — нэпманы, крупье, администраторы, растратчики и актер Щукин — оказываются в общей камере Бутырской тюрьмы. Большинство из арестантов здесь уже не в первый раз. Они пишут письмо прокурору: «Припадая к вашим красным стопам… мы, красные жертвы советской законности… по недоразумению лишенные невинности… просим восстановить указанную невинность путем вашего вхождения в наше безвыходное положение».
Тут же, сообразив, кому из них какое грозит наказание, они меняются фамилиями, продают Соловки, покупают Нарым, Щукина выдают за крупного авантюриста Наважина, а Наважина — за актера.
Но, как и полагается в водевиле, недоразумение довольно быстро выясняется, Лиза поступает в театр, Травлин на ней женится, порок наказан, и все во главе со Щукиным поют финальные куплеты:
«Нам больше нечего скрываться,
Зачем бояться нам своих.
Любви не следует стесняться,
Вот я — невеста, я — жених…»
Построенный по классической схеме старинного водевиля, но наполненный современными образами, проникнутый идеей борьбы с мещанством и нэпманской накипью, веселый «Вредный элемент» несколько лет успешно шел во многих театрах.
Здесь уже явно наметились пути будущего Шкваркина, автора беспощадного ко всяким проявлениям пошлости, хищничества, любящего людей бедных и простых, прощающего маленькие житейские недостатки, но непримиримого воина с тем, «что в нас ушедшим рабьим вбито».
Герой комедии «Шулер» Всеволод Безвеков совсем не был шулером. Он просто легкомысленный, безвольный, но в общем-то честный человек. Был честным человеком, пока, подобно актеру Щукину, не попал в казино. Оттуда он был изгнан и по ошибке и наговору ославлен шулером. Его выслали из Москвы, и он приезжает в захолустный городок Твердовск к отцу. Здесь окопалась компания «бывших людей»: коннозаводчик в прошлом, а ныне заведующий городским ипподромом Ржевский, богатый человек из купцов Телкин, романтическая девица Елена, недоучка и папенькин сынок Вася Телкин, вор Костя-интеллигент, различные темные дельцы и их дамы.
Окруженный ореолом столичного пройдохи-шулера, Всеволод Безвеков становится центром внимания. Ему подносят цветы, дамы добиваются его любви, дельцы и просто воры предлагают ему принять участие и их махинациях. Он едва не гибнет, вовлеченный в шантаж, поджог дома, грабеж… Но неожиданно приходит телеграмма: произошла ошибка, Безвеков ни в чем не виноват, ему разрешено возвращение в Москву. С негодованием отворачиваются от «разоблаченного» шулера все дельцы города Твердовска. С позором изгоняют они Безвекова.
Гоголевский Хлестаков и синговский «Удалой молодец, гордость Запада» — вот прообразы «героя» этой комедии Шкваркина.
К сожалению, сатира на Твердовск не поднялась до высоких обобщений, и «Шулер» не вышел за рамки театрального анекдота. Но дело свое «Шулер» делал. Смешил, разоблачал и многому научил автора.
Такова же была судьба и «Лиры напрокат» — водевиля-капустника о талантливом слесаре, который потянулся за ложной славой и стал бездарным драматургом, но, убедившись, что это не его стезя, вернулся на завод, где снова оказался действительно нужным и уважаемым.
И в «Шулере» и в «Лире напрокат» было намечено иногда явно, иногда чуть-чуть то, что впоследствии получит такое блестящее развитие в «Чужом ребенке» и в других комедиях, собранных в этой книге.
Настал день, когда Шкваркин, устав от водевиля, стал тяготиться славой автора-водевилиста на один-два сезона. Ему явно надоели и его любимые персонажи: обыватели, жулики, крупье, букмекеры и шулера, полупроститутки и роковые дамы без определенных занятий. Их все меньше и меньше становилось в жизни, и совсем не они определяли эту жизнь. Почетное место в действительности 30-х годов и на сценах театров заняли студенты, строители, учителя, врачи, представители новой, советской интеллигенции. К ним — к людям, умеющим строить, любить и ненавидеть, — тянуло автора.
«Кто идет?» — пьеса о студентах, о их буднях и праздниках, о их любви и дружбе, об их врагах не была водевилем. Хотя много там было веселого и остроумного.
Увлеченный многоплановостью, калейдоскопичностью быта, бешеным ритмом, влюбленный в молодых первооткрывателей, автор захотел вложить в пьесу все, что знал, о чей читая на страницах «Комсомольской правды», о чем ему рассказывали вузовцы,
