Комедии
ШЕЛКОВОЕ СЮЗАНЕ
(НА НОВОЙ ЗЕМЛЕ)
Комедия в трех действиях, четырех картинах, с эпилогом
ПЕРЕВОД Ю. ГЕРМАНА И Б. РЕСТА
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
ДЕХКАНБАЙ, комсомолец, фронтовик.
ХОЛНИСО, его мать.
ХАФИЗА, комсомолка, невеста Дехканбая.
ХАМРОБИБИ, ее мать.
МАВЛОН, брат Хамробиби, бригадир колхоза в Голодной степи.
РАХИМДЖАН, председатель колхоза.
АДЫЛОВ, парторг колхоза.
КУЗЫЕВ, комсомолец, фронтовик.
САЛТАНАТ, секретарь правления колхоза.
АМАН, младший брат Дехканбая (школьник).
Действие происходит в 1947—1948 годах, эпилог — в наши дни.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
КАРТИНА ПЕРВАЯ
Невысокий глиняный дувал разделяет сцену на две части: слева — двор Холнисо, справа — двор Хамробиби. Оба двора соединены маленькой калиткой. Во дворы выходят айваны двух домов; видно и выходящее в сад окно дома Хамробиби. Позади домов — дувал, отгораживающий дворы от улицы кишлака. Из каждого двора ведут на улицу широкие калитки. Во дворах, возле разделяющего их дувала, стоят сури. Х а м р о б и б и и Х о л н и с о, сидя на сури, очищают кусак, тихонько напевая какую-то мелодию.
Х о л н и с о. Если мне не изменяет память, глубокоуважаемая Хамробиби, в последний раз вы забегали ко мне после обеда занять рис для молочной каши. Извините меня за нескромность: вкусной ли была каша?
Х а м р о б и б и. Из вашего риса она не могла свариться невкусной. Но я раздумала варить кашу и приготовила на ужин плов.
Х о л н и с о. Плов? Еще лучше!
Напевают ту же мелодию.
Х а м р о б и б и. У детей сегодня комсомольское собрание…
Х о л н и с о. Знаю, соседушка.
Х а м р о б и б и. А повестка дня вам неизвестна?
Х о л н и с о. Ах, соседушка, мне они не докладывали.
Х а м р о б и б и. Еще опоздают на собрание, не дай бог! Вы не знаете, который час?
Х о л н и с о. Нет, соседушка. Я потеряла счет времени: часы у меня остановились.
Х а м р о б и б и. Ну? Не сочтите меня нескромной, дорогая подруженька, но я хочу задать вам вопрос: почему у вас часы остановились? Испортились или забыли завести?
Х о л н и с о. И-и-и, с чего это им портиться, боже упаси! Не завела утром.
Х а м р о б и б и. Я не хвастаюсь, Холнисо, вы же знаете, нет за мной такого греха, но со мной этого не могло бы случиться: позабыть завести часы! Помните, когда мы сюда переселились и всевышнему было угодно, чтобы в кишлаке не оказалось мечети и муэдзина, который призывал бы к молитве… вот тогда, чтобы мой покойный старик, мой Гафур, не забывал об утреннем и вечернем намазе, я купила будильник. Забыть завести будильник, считаю я, все равно, что забыть об аллахе…
В доме Хамбробиби зазвенел будильник.
Вот: семь часов! Пойду, потороплю Хафизу.
Х о л н и с о. Надо и Дехканбаю сказать.
С т а р у х и расходятся по домам. За дувалом, на улице, звучит песня — проходят комсомольцы.
Голос (с улицы): «Хафиза! Дехканбай! На собрание!»
Из дома выбегает Х а ф и з а. В руках у нее корзинка с шелковыми нитками и незаконченное сюзане, которое она, видимо, вышивает.
Х а ф и з а (вслед комсомольцам). Еще рано! Скоро придем…
Из дома Холнисо выходит А м а н.
А м а н (торжественно). Салам, Хафиза-апа! Мой старший брат почтительно справляется о вашем здоровье и столь же почтительно просит передать вам: он очень ценит ваше драгоценное время, но если вы согласны обождать его, через десять минут он будет готов. (Лукаво, поддразнивая Хафизу.) Он бреется, Хафиза-апа. Утром брился, борода еще не отросла, а он снова бреется. С чего бы это, Хафиза-апа?
Х а ф и з а (ответно дразня). Безусому этого не понять… Ты ведь еще безусый, Аман!
А м а н (обидевшись). Ну… нет усов! А в комсомол меня все-таки приняли. Сегодня я тоже иду на собрание! До свидания, Хафиза-апа!
Х а ф и з а (останавливая Амана). Аманджан! Милый Аман! До собрания еще добрый час!
А м а н (назидательно). Я считаю, что прийти первым — значит наверняка не опоздать… (Убегает.)
Х а ф и з а (сев на сури, вышивает сюзане и тихонько напевает. Постепенно песня становится громче).
Обычай есть такой: джигита полюбив, Цветное сюзане невеста вышивает! И вот шелков цветных веселый перелив В корзине предо мной, как радуга, блистает…
Хафиза еще поет, когда на айван выходит Д е х к а н б а й. Склонившись над рукомойником, он умывается после бритья. Прислушиваясь к песне, Дехканбай поворачивается и нечаянно роняет ведро. Шум обрывает песню.
Д е х к а н б а й. Проклятое ведро! Я прервал вашу песню…
Х а ф и з а. Песня что птица: спугнешь, и она улетит. (Задумчиво.) Эту песню пели девушки во время войны…
Д е х к а н б а й (ревниво). И вы… вы ее тогда тоже пели?..
Х а ф и з а. Кому же я могла ее петь? Для вас я была только девочкой с соседнего двора. «Поклонитесь тетушке Хамробиби и ее дочурке Хафизе», — так, кажется, вы с фронта писали домой?
Д е х к а н б а й. Не забыли?
Х а ф и з а. Я злопамятная.
Д е х к а н б а й. Вы и были, когда я ушел на войну, совсем маленькой девочкой… А потом, когда я вернулся, увидел вас здесь, на этом айване…
Х а ф и з а. Я с поля пришла. Вся в пыли, волосы растрепаны, руки грязные…
Д е х к а н б а й. Что вы, Хафизахон?! Я пожалел тогда, что не родился
