Алексей Елисеевич Крученых
Против попов и отшельников
Предисловие
В 1922 году я писал в предисловии к этой книге:
Тема Апокалипсиса и Конца Мира не забыта и в наши дни.
И если из России ее повышибли, то заграницей наши апокалиптики еще мережковят, вопия, что в РСФСР появился Антихрист и «время близко» – будьте наготове; а в самой Европе Шпенглер запел о погибели «мира сего»: в современной Европе, дескать, только механическая культура – позитивизм и комфорт, а истинная культура – цивилизация – в душах тоскующих избранных натур! (Что из механического может вырасти духовное – итого они, на радость прошлякам, знать не желают!) Всю эту высокопарную кислятину русская литература твердила уже 100 лет!
Теперь эти твердежи попов от литературы все более затихают, может быть моя книга поможет им и совсем заглохнуть…
Еще одно вступительное замечание: в выводах о судьбах литературы я впадаю, как покажется некоторым, в очень мрачные и однобокие предсказания. Предупреждаю: мои предсказания, во-первых, мало касаются так наз. агит-литературы, а во-вторых, в них нарочито сгущены краски и утолщена та линия, о которой обычно совсем забывают.
После этих разъяснений думаю, что книга моя годится и для мало подготовленного читателя, почему и дано ей в настоящем издании популярное название.
Чорт и речетворцы
русская литература до нас – футуристов – была спиритической и плаксиво-худосочной
она кружилась в колесе чорта –
поймать чорта, разоблачить, проклясть
или хоть уныло восхвалить!
спасти кого-то и провидеть полный и решительный конец мира сего!.. литература пропахла лампадным маслом, средневековьем и монахами…
любила она в «черством углу сидеть черные книги читать»
Ах, на волю бы! выше всех церквей и моргов моралина, туда, где колется разреженный воздух
и звякаютрули – аэро о черточки радио!
Развернуть пространства ось,
к хрусткому гому иголок Зауми –
Зе-це-эй!..
а внизу черные монахи и езуиты ползают,
блох ловят…
как дети в сказке писатели-гувернеры заблудились в трех ангельских волосиках на голове чорта и не побывав еще в странах слова как такового
были раздавлены клопом чортом…
. . . . . . . . . .
не литература а общество спасения!
сами еще плохие пловцы бросились спасать всех
ибо близок конец миру
тому есть множество знамений
«и клялся Живущим во веки веков, который сотворил небо и все, что на нем, землю и все что на ней и море и все что в нем, что времени уже не будет»
кончилось для людей наслаждение драгоценными розами и вином, кончилась земля и горько-сладкие плоды ее, умерли листья и ресницы, отныне «огонь дым и сера» будут палить блудодействующих и чародействующих «от этих трех язв, от огня дыма и серы выходящих изо рта коней, умерла третья часть людей»
сперва не верилось, преступноватые смеялись и резвились не придавая значения топоту коней у которых головы львов.
но стоило только взглянуть на рты из которых выходил огонь дым и сера и услыхать как рыкает лев как семь громов проговорили голосами своими – чтобы в ужасе убежать от безделушек своих и невинных ребяческих забав.
нечто большее легкомыслия и забав взглянуло в лица их – это был конец мира.
это было царство сатаны блудницы папессы и смерти пришедших в конец соблазнить и погубить людей.
те чьи числа 2, 40 и 200…
Пан-отец пришедший из-за моря из турецкой земли недобро взглядывает, вынимает из-за пазухи черную воду и тянет ее.
и вызывает душу своей дочери казачки Катерины и говорит ей сотканной из инфернальных загробных лучей: полюби меня
но душа непреклонна.
(но – «полюбила я Мурина» говорит уже Катерина у Достоевского)
– Сатана сатана!.. – шепчет пан Данило…
недоброе творится в Украине.
чорт на немецких ножках украл месяц и стало в ночь под Рождество темно и ветрено и холодно.
и человек в восточном халате покупает душу художника,
и среди бела дня в упоительной Украине француз-свинья утаскивает прошение Ивана Ивановича,
и Хлестаков эта столичная штучка на немецких ножках во фраке врет про свое министерство и этим пускает туман глазам простых обитателей ждущих своей погибели…
везде оборотни слухи вертится черт и влезет то в свинью то в пирог то в мелкого чиновника лгуна и сплетника.
Маленький гаденький черный, Кажется взял бы и пальцем раздавил. Не черт а блоха и никак ее не словишь
и хочет Гоголь ударит по струнам людских душ с «не ведомою силой»…
Какой поход на блоху! она радуется и смеется – разве так ловят блох? втихомолку потихоньку ловким и быстрым движением – и вот ее нет!
Но человек в бреду и ужасе не замечает что имеет дело с простой блохой. Она принимает невероятные размеры и формы ее странно дрожат и меняются: по виду это саранча ростом с коня и волосы у ней, как волосы у женщин, а зубы были как у львов. Тем то и страшна блоха что она маленькая а человек в жару и бреду никак не может быстро повернуть рукой и прихлопнуть ее. и давит его блоха.
на ней были брони как бы брони железные а шум от крыльев ее, как стук от колесниц когда множество коней бежит на войну, вытянув морды…
. . . . . . . . . .
Милая благоуханная упоительная Украина во власти блохи саранк, неверных срацин. И гибнут славные верные сыны Украины: и полковник Тарас и его сын лыцарь Остап
Погибло славное казачество!
И только Гершка худой и длинный как оглобля гримасничает и бегает заплетываясь ногами в длинном кафтане своем и рассказывает и своим и полякам о погибели казаков
возненавидел Гоголь торгашей и особенно «Петровскую Россию» полонивших его Украину и отомстил России «страшной местью» и дьявольским смехом и заколдованным смехом высмеял ее и изобразил на лице ее гримасу страшного колдуна и сам испугался своего смеха
«Смотри – указал ему схимник – буквы твоих книг наполнились кровью»
и убежал от людей колдун, ни пост ни покаяния не помогли ему…
Колдун сам превратился в блоху и скрылся от нас в необычайном прыжке
. . . . . . . . . .
Но не все же торжествовать блохе не все шуметь саранче: она все
