Лев Кузьмин
ЧЕТВЕРО В ТЕЛЬНЯШКАХ
Глава первая
ОБИТАТЕЛИ КРАСНОГО ДОМИКА
В маленьком Даль-городке две улицы и один переулок.
На первой улице живут сапожники. На второй улице живут молочницы. В переулке стоит красный домик, вокруг домика сад, а в саду — Цветочное море!
Цветочное море придумал папа.
Папа — учитель географии. У папы борода лопаточкой, во рту курительная трубка, она громко посвистывает, но… не дымит.
Трубка перестала дымить вот почему.
В один прекрасный день мама сварила борщ по-флотски, поставила тарелки на стол и пошла звать папу. Она хотела распахнуть дверь папиной комнаты, но дверь не поддалась.
Мама ещё раз толкнула дверь, но та опять не поддалась. Дверь как будто кто-то придерживал изнутри, а из дырки для ключа шёл дым.
Тогда мама протёрла фартуком очки, прищурилась и заглянула в дырку.
— Ух, вилливауз! — сказала она морское словечко, да так и попятилась. А всем известно: если мама говорит «Вилливауз!», то наверняка произошло что-то выдающееся. Ведь вилливауз — это не что-нибудь, а морской ветер. Да и не просто морской, а который дует только в одном-единственном месте на всём земном шаре — в далёком Магеллановом проливе.
Так вот, мама сказала: «Вилливауз!» — и не зря! За дверью папиной комнаты в самом деле творилось что-то непонятное.
В дыму, почти под самым потолком, плавали письменный стол, стулья и этажерка. Папы не было видно совсем.
— Ау! — крикнула мама через дверь. — Где ты? Почему не идёшь обедать?
— Ау! — ответил папа откуда-то сверху. — Я бы пошёл, да не могу.
— Не можешь? Но почему?
— Потому что здорово накурил. Так накурил, что моё кресло всплыло и повисло под потолком. Теперь мне не слезть!
— А ты постарайся дотянуться до форточки и выпусти дым на улицу.
— Постараюсь, — ответил папа.
Через минуту послышался стук форточки, и дым пошёл на улицу с протяжным свистом. Письменный стол, стулья и кресло с папой опустились на свои законные места.
Дверь в комнату отворилась легко.
Тогда мама сказала:
— Летающая мебель мне нравится. Но если ты накуришь покрепче, не взлетит ли потолок?
Папа посмотрел вверх, увидел на потолке трещинки, очень удивился и трубку погасил.
Именно с этого дня трубка у него посвистывает, но не дымит.
Папа соглашается с мамой во всём, не соглашается только носить вязаный колпак.
— Посмотри, — уговаривает мама, — какой чудесный колпак с помпоном я связала. В нём, да еще с трубкой, ты как заправский китобой. А кроме того, колпак прикроет твою лысину, и по ней в ненастную погоду не будет шлёпать дождь.
— Пусть шлёпает! — отвечает папа. — Пошлёпает, пошлёпает да, глядишь, у меня и опять вырастут кудри. Мне очень хочется стать китобоем, но колпак с помпоном носи на здоровье сама.
И колпак мама носит сама, и вид у неё вполне китобойский.
А ещё в домике живёт-поживает мальчик Шурка. Он тоже собирается стать моряком-китобоем. Он тоже разбирается в морских делах не хуже папы, не хуже мамы. Да это и неудивительно: ведь Шурке девять лет, и человек он вполне самостоятельный.
Теперь слушайте дальше. В калитку на Цветочном берегу по сто раз на день забегали чумазые соседи-сапожники, любовались морем и говорили:
— Чудо! Откуда ни посмотри — чудо! Сразу видно, что тут живут толковые люди. Вот если бы они захотели, мы бы их научили и новые сапоги шить, и старые каблуки подбивать, и варить сапожную мазь на скипидаре. Такая тонкая работа у них, конечно, тоже получится.
Следом приходили румяные молочницы и тоже говорили:
— А мы бы таких толковых людей с радостью позвали мыть кринки из-под молока. Уж кто-кто, а они ни одной кринки не разобьют…
Но хозяева домика не собирались ни сапоги шить, ни глиняные кринки мыть. Они думали совсем о другом.
Они мечтали сделать так, чтобы волны Цветочного моря колыхались не только у них в саду, но и рядом с даль-городковской школой, и рядом с кинотеатром, и возле сапожных мастерских, и у магазина, где в ярких жестяных банках продаются сливки да морская капуста.
И они, наверное, так бы и сделали, если бы им кое-что не мешало.
А мешало вот что…
Папа, мама и Шурка всё время думали: «А вдруг наше Цветочное море не такое уж хорошее? Вдруг оно совсем не похоже на взаправдашное? Нет, надо нам сначала к настоящему Синему морю съездить, настоящее Синее море посмотреть, а потом уж делать то, что задумали».
Но поехать всё не удавалось.
Путь предстоял неблизкий, а оставлять Цветочное море без присмотра, сами понимаете, нельзя.
За Цветочным морем надо ухаживать, море надо поливать.
Ведь волны в саду — это голубые васильки.
Пенистые гребни на волнах — это ромашки.
Чайки сделаны из ярких шапочек белоголовника, а пароход с каютой и трубой — из кустов акации.
Ну как оставишь такое море без присмотра? Никак не оставишь!
Правда, папа говорил:
— Ничего, друзья! Не будем смущаться, будем надеяться. Вот стоит мне закрыться в комнате да как следует посвистеть трубкой, так я сразу что-нибудь и придумаю.
Но он пять раз уже закрывался и свистел трубкой, а придумать пока ничего не мог. И тут ещё пришла великая-превеликая беда.
Глава вторая
НЕВЕЗУЧИЙ КРАБ И ЛЮБОЗНАТЕЛЬНЫЙ ПОЧТАЛЬОН
В тот день, когда папа сидел взаперти шестой раз, Шурка взял да и вынес на улицу маминого краба.
Этот краб был неживой, и весь-то — с кнопочку, хранился он для коллекции, но всё равно с ним было интересно поиграть, и Шурка положил его на траву, на солнышко. Но только положил, как через двор метнулось что-то крылатое, носатое и — краб исчез!
Шурка ойкнул, а носатое, крылатое обернулось обыкновенной вороной
