Портрет лива в Старой Риге
ТРИНАДЦАТАЯ{1}
Пьеса в трех действиях
Текст песен Мариса Чаклайса.
Авторизованный перевод Ил. Граковой.
Пьеса написана для Дины Купле,
Аусмы Кантане
и Улдиса Пуцитиса.
Первой исполнительницей
А н и т ы была Велта Скурстене,
Б е л л ы — Тамара Соболева,
Ц е з а р я исполнял Гунар Стурис
Г. П.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
На сцене тахта и стулья — нейтральная, пока еще ни о чем не говорящая мебель.
Входит А н и т а, несет торшер, два одеяла, подушку, книгу. Улыбается нам. Произносит:
«Добрый вечер!»
Анита ставит торшер возле тахты, остальное складывает на стулья. Затем накрывает тахту светло-серым одеялом, кладет на место подушку, второе одеяло, книгу. Окидывает все оценивающим взглядом, что бы еще сделать… Поворачивается к нам. Теперь она очень серьезна. После минутной сосредоточенности произносит:
«Ни в чем излишка и ни в чем беды не ведая,
Был я как дом, покинутый, пустой,
Где не живут ни радости, ни беды,
Где ясно все и где царит покой».
Ояр Вациетис{2}».
Затем она зажигает торшер, и с этой минуты мы в КОМНАТЕ АНИТЫ. За стеной слышится песня «У Янтарного моря»{3}. Громкие голоса, смех… Хозяйка комнаты сбрасывает туфли и полуложится на тахту, закутавшись во второе одеяло. Открывает книгу. Пытается читать, но это не так-то просто, потому что голоса становятся все громче. Когда начинает звучать песня «Пусть здравствует»{4}, Анита вздыхает, смотрит на часы…
Раздается стук.
Анита непроизвольно поправляет клетчатое одеяло, в которое она закутана.
Из-за стены доносится: «И та душенька, которую он любит, — пусть здравствует!»
Стук подстраивается под ритм песни.
Песня смолкает, раздаются крики «ура!», смех и звон бокалов, но стук все еще продолжается, словно кто-то отбивает такт.
А н и т а. Да прекратите же! Это невыносимо…
Входит Ц е з а р ь. Останавливается и смотрит на Аниту. Он в белой сорочке с расстегнутым воротничком — поэтому узел галстука ослаблен и съехал в сторону.
Вы знаете, сколько сейчас времени?
Ц е з а р ь. Судя по репертуару, двенадцать. Эта песня исполняется в полночь.
А н и т а. Уходите. Сию же минуту, слышите? Весь вечер я была вынуждена слушать пьяный галдеж, а теперь еще начнется… (Умолкает.)
Ц е з а р ь. Продолжайте, продолжайте… Так что вы от меня хотите?
А н и т а. Неужели вам…
Ц е з а р ь. Почему вы меня преследуете, а?
А н и т а. Послушайте…
Ц е з а р ь. «Внимайте моим словам, невзирая на двухэтажный дом в Бабите{5}»… Я слушаю.
А н и т а (монотонно, скорее себе самой). Дни — сплошь в бесконечной спешке, столько всяких обязанностей и работы, а когда наконец ты можешь передохнуть в своей собственной комнате…
Ц е з а р ь. Какое скромное желание, не так ли? И оно разлетается в пух и прах…
А н и т а. Уходите!
Ц е з а р ь. Решили сделать вид, будто не узнали меня…
А н и т а. Мне незачем делать вид.
Ц е з а р ь. Да? Почему же в таком случае вы… не спросили, кто я такой?
А н и т а. Не имею ни малейшего интереса.
Ц е з а р ь. Да? А у меня он в последнее время появился… дорогая товарищ Анита Сондоре… Когда я услышал, что вы живете здесь за стеной, у меня возникло непреодолимое желание самому, своими собственными глазами взглянуть, что это за кикимора…
Анита сбрасывает одеяло и надевает на ноги туфли.
Серьезно. Что вам от меня нужно?
А н и т а (становится перед Цезарем). Убирайтесь!
Ц е з а р ь. Кидается, словно какая-то…
А н и т а. Слушайте, я пойду и…
Ц е з а р ь. Идите вы… вообще… знаете…
Это уж слишком. Анита беспомощно опускается на тахту. Цезарь смотрит на нее.
В коридоре поднимается веселая кутерьма, там все прощаются.
Несколько мужских голосов: «Юлис!» — «Куда ты подевался?» — «Он выполз во двор!» — «Юлис, эй!» — «Пора домой!» Кто-то затягивает песню: «Мы уходим, мы уходим, расставаться нам пора», но его одергивают: «Не ори, еще разбудишь кого из знакомых!»
Голос Беллы: «Юлис!»
Низкий мужской голос: «Ты прозевала своего Юлиса, девочка!»
Голос Беллы: «Отстань, мальчик! Куда он мог уйти, в одной рубашке и без пальто!»
Голоса, перебивая друг друга, удаляются, смолкают, хлопает дверь…
Допустим, я сформулировал свой вопрос… в некоторой степени неточно… Тем не менее это не значит, что я…
А н и т а. Вы пьяны.
Ц е з а р ь. В некоторой степени, скажем… но не более того.
А н и т а. Кто вы такой?
Ц е з а р ь. Цезарь Калнынь.
А н и т а. Почему вы еще вдобавок и лжете?
Ц е з а р ь. Я? Лгу?
А н и т а. Вы Юлис, я же слышала…
Ц е з а р ь. Нет. Я Цезарь. Юлием меня прозвали одноклассники, когда мы начали проходить историю Древнего Рима. А имя Цезарь законно дано мне мамой, поскольку я родился у нее как раз в тот день, когда в Лимбажи{6} выступил… простите, я хотел сказать — именно в тот день меня принес ей аист!
А н и т а. А мне показалось, что мы начали хотя бы по-человечески разговаривать.
Ц е з а р ь. Мне же показалось… когда я прочитал ваш так называемый отзыв о песнях, первое, что пришло мне в голову — ей-богу, эта женщина все еще всерьез верит, что детей приносят аисты и…
А н и т а (начиная догадываться). Значит, это были ваши песни?
Ц е з а р ь. В некотором роде.
А н и т а. Вы… пишете музыку?
Ц е з а р ь. Нет. Я напеваю мелодию. Художественный руководитель двойного квартета товарищ Миервалдис Тралмак ее записывает, обрабатывает и создает песню. Я работаю монтером на телефонной станции и мало что смыслю в нотах, все эти бемоли и… Но слова мои. Даже в вашем, так сказать, отзыве черным по белому сказано — «Местами недопустимо фривольные слова Ц. Калныня!»
А н и т а. Калныней в Латвии так много — Берзиней, Озолиней и Калныней, что я…
Ц е з а р ь. Цезарь Калнынь один, и от него вам сейчас придется выслушать кое-что такое, чего вам ни один Берзинь или Озолинь еще не…
А н и т а (встает, она пришла в себя и обрела привычный деловой тон руководящего административного работника). Как член культкомиссии я должна была…
Ц е з а р ь. Тайком проникнуть на наш концерт, чтобы потом…
А н и т а. Почему тайком?
Ц е з а р ь. Вы меня спрашиваете?
А н и т а. Я прослушала концерт во Дворце культуры ВЭФа на вечере судоремонтников и…
Ц е з а р ь. И написали отзыв в духе типичной старой девы, звонили в Дом народного творчества, звонили в… вызвали на совещание директора клуба… вероятно, завтра
