Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 116
Статен, молод и знаменит уже был в Галиче Коснятин. Не одна из дочерей ближних княгининых боярынь засматривалась на белозубого крепкого красавца. Такого бы заполучить в мужья, да вот беда: давно женат Серославич на сестре боярина Зеремея.
В браке Коснятин счастлив не был. Жена, Гликерия Глебовна, оказалась излишне набожной и суеверной. Ходила, скромно тупясь, одевалась в одни простые чёрные одежды, да и собой была непригожа, костлява, как высохшая чахлая осина. На людях, во дворце княжом появлялась она крайне редко, из терема своего почти не выходила, окружала себя лишь монахинями, с коими часами нараспев читала псалмы да вышивала воздухи[254]. В покоях Гликерии всегда стоял запах ладана, курился фимиам, мерцали лампады. Чад у Коснятина, кроме одной-единственной дочери — тронутой умом Пелагеи, от неё не было. Жил он покуда с женой под одной крышей, не желая ссориться с её богатым влиятельным в боярской среде братом, даже прикрыл Зеремея во время недавнего Млавиного заговора, умолчал, что частенько бывал шурин у Млавы в гостях и заводил крамольные речи.
Большие были у Коснятина намерения. Высоко улетал он в своих мечтах. Мыслил так: бояре — главная сила Галицкой земли. Они должны землёй сей володеть, князь же — послушный исполнитель их воли, их желаний, и не более. За примерами такого порядка ходить далеко не надо. Взять хотя бы Новгород или Полоцк. В Новом городе князь — всего лишь пришлый воевода, власть коего жёстко определена рамками законов. Все дела в городе и в обширных новгородских пятинах вершат бояре, опоясанные золотыми поясами, которые надевают они, когда собираются на совет на Ярославово дворище. Бояре — сила. И знал, чуял в себе Коснятин эту силу, хотел стать меж боярами Руси Червонной первым. А князем чтоб править можно было, как конём послушным, как куклой на верёвочке.
Ярославом, знал, управлять не удастся. Умён, догадлив, скрытен. Заменить бы его кем иным. Но кем? Ответ сам собой напрашивался. Владимир — законный наследник галицкого золотого стола. Вот и потакал потому Коснятин во всём мальцу. Повелось вскоре так, что ни одно дело, ни одна забава юного княжича не обходилась без Серославича. Стал он ему даже заместо дядьки, отодвинув в сторону старого беззлобного вуя — суздальчанина.
Ярослав, мало времени проводивший с женой и сыном, ничего этого сперва не замечал. Но нашлись люди, которые донесли князю о близости Коснятина с Владимиром. Нашептал один челядин, приставленный накрывать в детской на стол.
Сказать, что безразличен остался Осмомысл к его словам, было нельзя, но и сильной обеспокоенности он не обнаружил. Для начала приказал Семьюнке послать людей следить за Коснятином. После во время одной из редких проводимых вместе ночей заговорил о Коснятине с Ольгой.
— Не слишком ли близко подпускаешь ты Серославича к сыну? — осторожно спросил он, когда после очередного совокупления лежали они в опочивальне под беличьими одеялами.
— Коли родной отец вниманьем не жалует, как быть? — уколола его тотчас Ольга. — Вот и тянется робёнок к тому, кто с ним добр и ласков.
— И потакает забавам, и слова строгого не скажет, не приструнит, не отругает за шалости, — добавил Ярослав. — Остереглась бы ты. Пригляделась бы пристальней к боярину. Непрост он.
— Чё на его глядеть! У мя муж покуда имеется! — Ольга расхохоталась.
— Тьфу, дура! — Ярослав зло сплюнул. — Всё к одному сводишь! Говорю, чтоб посматривала, не попортил бы лестью своей Коснятин тебе сына. Вот так вскарабкается на плечах Владимира поближе к власти и все дела на Галичине вершить за него станет. Думаешь, для чего он ко княжичу столь привязался?
Но Ольга не хотела этой ночью вести столь серьёзные разговоры. Ответила со смешком:
— Верно, влюбился твой боярин в меня. А чего? Жёнка статная, телом не обделена. И то сказать: поживи с такой Гликерией, дак заскучаешь вборзе.
Ярослав, к удивлению и возмущению княгини, не разозлился, а неожиданно поддержал её шутливый тон.
— Влюбился? В тебя?! Да ты на себя в зеркало когда в последний раз смотрела? — съязвил он. — Скоро в дверь влезать не сможешь.
Княгиня обиделась, отвернулась, промолвила зло:
— Как смеешь оскорблять меня!
Ушли в сторону, отодвинулись мысли о Коснятине. С трудом Ярослав помирился с рассерженной женой.
— Довольно тебе дуться. Прости. Не хватало ещё нам с гобой тут свары устраивать. Ник чему это. Должны мы друг за дружку держаться, — убеждал он, гладя Ольгу по чёрным распущенным волосам.
Мало-помалу лад в опочивальне был восстановлен. Ольга заснула, уткнувшись лицом в пуховую подушку. Мерно вздымались в такт ровному дыханию её покатые плечи. Ярослав смотрел на неё со слабой усмешкой. Не было любви, не было привязанности, была одна необходимость. И была тревога за будущее земли.
Князь поднялся, вышел в тёмный переход, выглянул в слюдяное оконце. Ярко светил ущербный идущий на убыль серебристый месяц. Заканчивался год 6666 от сотворения мира. Великой беды он не принёс, хотя и выдался беспокойным. Один набег Берладника чего стоил! А сеча под Белгородом! А заговор боярский в Галиче!
Хотелось, чтобы год грядущий оказался не столь бурным. И предпосылки к тому вроде бы имелись.
Ярослав воротился в опочивальню, задул на столе свечу, нырнул под беличье одеяло рядом с постылой нелюбимой женой, провалился в долгий глубокий сон. Приснился ему зелёный луг с жёлтыми цветками одуванчиков и низкорослые половецкие кони, жующие траву. Сон предвещал будущее столкновение с кочевниками. Так оно вскоре и случилось.
ГЛАВА 75Хоть и ждали по весне набегов со стороны Половецкого поля, но налетели орды Башкорда внезапно. Вырвались из зелёной плодородной Кодымской степи к Днестру тысячи бешеных всадников на свежих напитавшихся сочной травой низкорослых конях, вихрем пронеслись по Днестровскому левобережью. Горели сёла, огненные столбы пожаров далеко видны были с Подольских холмов. Пограбили и пожгли половцы окрестности Микулина, разметали галицкие пограничные отряды, под Ушицей повергли вспять рать воеводы Гаврила Бурчеевича. Сам храбрый воевода пал в сече, изрубленный саблями, исколотый копьями. Смертельно раненного, принесли его дружинники в Ушицу. Там он и опочил, страдая от боли и горечи неудачи.
Городки Червонной Руси, хорошо укреплённые, Башкордовы орды в осаду покуда не брали, долго нигде не задерживались. Быстрота, внезапность, огонь пожарищ, связанные арканами пленники, и снова скачка неистовая — вот была их стихия.
От Микулина Башкорд рванул на север, к границам Галицкой и Волынской земель. Оставив берега Днестра, вышел хан на Горынь. Здесь простирались земли Луцкого княжества, было много больших и малых городов. Целью своей выбрали половцы на сей раз Острог, расположенный у впадении в Горынь речки Вилии. Был яростный штурм городских стен, мощные обитые железом пороки проломили дощатую городню, и хлынула орда, как бешеный водный поток, внутрь города. Рубили, кололи, хватали, гнали полон. И ещё догорали постройки Острога, ещё тлели на месте домов и церквей обугленные головни, а орда уже была далеко, уже мчалась она на восход, в сторону Ярополча. Вот так, неожиданно меняя направление своего движения, мыслили Башкорд с Турундаем запутать возможную русскую погоню.
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 116
