Чтоб клад капитана отважного Румба Скорей оказался поближе от нас, Мы силы свои напрягали упруго, Но «Кречет» вдруг лег на ненужный нам галс...
— Правильно, Гоша, — вздохнул дядюшка Юферс. — Правильно, хотя и печально... С этого галса «Кречету» теперь и не уйти, пока дует с такой силой. Под штормовым стакселем делать оверштаг — штука рискованная. Как зависнешь в левентике, раздолбать и кинуть может в такие тартарары...
— Это я... это самое... во всем виноват... — скорбно сообщил Гоша, выходя из «поэтического транса».
— Да ладно, не горюй, — попытался утешить его Владик. — Ну, пусть не будет клада. Зато были приключения! Ты о них напишешь новые стихи...
В главном кубрике в это время шло совещание.
— ...Такая вот неприятность, Данилыч, — докладывал старпом Жора. — Кто мог подумать. Казалось, новая яхта, а тут все одно к одному. И двигатель не запускается, и вант-путенсы раздолбало... Клянусь дедушкой, еще немного, и мачта может полететь.
— Это что же? Хочешь не хочешь, а надо менять галс...
— И даже двигателем не подработаешь... А мачту надо спасать. Если не укрепим вант-путенсы, полетит...
— Может, поднять зарифленный грот?
— Клянусь дедушкой, ванты не выдержат...
— Тогда не будем тянуть, Жора. Может, бог морей будет милостив?
— На то и надежда...
Матросы и Жора разобрали стаксель-шкоты. Капитан Ставридкин встал рядом с рулевым Макарони.
— Начали, ребята. Ували помалу... Хватит... К повороту!
— Есть к повороту! — откликнулся Жора.
— Поворот! Крути, Витя!.. — и сам стал помогать вертеть штурвал.
Яхта пошла носом к ветру. Не очень охотно пошла — скорость еле-еле, парус маленький. Встала носом точно к ветру и волне, заныряла пуще прежнего.
— Стаксель на ветер! — заорал капитан. Жора и матросы вручную вынесли налево как можно дальше шкотовый угол штормового треугольника. Яхта подскочила и ухнула с волны еще, еще и... наконец перевалила на левый галс.
— Ура! — завопил у штурвала Макарони и тут же трижды плюнул за плечо.
Капитан облегченно улыбнулся.
— Ну и лады... Жора, займись с Охохито подветренными вантами, поставьте временные талрепы... И можно, пожалуй, поднять наполовину грот. Побежим как надо. Терять нечего, теперь все равно не миновать Синетополя, придется заходить на ремонт. Невеселое дело, да все же лучше, чем к рыбам в гости...
Скоро «Кречет», прыгая с волны на волну, мчался среди гребней в бейдевинд левого галса. Паруса были уменьшенные — все тот же штормовой стаксель и зарифленный наполовину грот, но скорость была приличная, потому что ветер не слабел. Между тем опускались сумерки...
На камбузе шла беседа. Дядюшка Юферс довольно рассказывал:
— Капитан так и сказал: «Теперь без захода в Синето-поль не обойтись, а там застрянем на сутки, не меньше». Надо ремонтировать растяжки, спасать мачту. Да и двигатель проверить... Так что твоя судьба, Гоша, вроде стала поулыбчивей...
— Ох... это... не знаю...
— Будем надеяться... А пока включим музыку... — Дядюшка Юферс нажал кнопку плеера, и послышалась знакомая песня о сундучке.
— Макарони услышит, опять начнет накликать всякие беды, — опасливо сказал Максим.
— При таком свисте не услышит, — возразил Владик. — Да и чего в этой песне плохого? Сперва страшновато, а потом все хорошо. Про кота, которого взял с собой юнга Генри... Может, это про того самого кота, что в другой песне, в колыбельной... — И он погладил Андрюшку, которого держал на колене.
Дядюшка Юферс быстро перемотал пленку, и послышался последний куплет колыбельной:
Кот корабельный приткнется под боком (Стрелка компасная — кончик хвоста). Канет печаль твоя в море глубоком, Если тихонько погладишь кота...
Помолчали под чувствительную песню. Гоша поворочался и сказал:
