Праздная жизнь двора опустошала казну, и для сбора средств папа учредил так называемую «пленарную индульгенцию» отпущения всех грехов, что вызвало бурю протеста за Альпами, где такие индульгенции прозвали «масляными», поскольку купившему их разрешалось в пост употреблять скоромную пищу, а за большую сумму можно было снять грех даже за убийство. С гневными проповедями против торговли индульгенциями выступил августинский монах Мартин Лютер, но его не поддержал немецкий епископат, а тем паче папские теологи, обосновавшие юридическую и моральную законность замены церковной епитимии деньгами. Тогда в день церковного праздника 17 октября 1517 года Лютер прибил на вратах Замковой церкви в Виттенберге свои девяносто пять тезисов, вызвавших бурю и породивших раскол в христианском мире. Они стали антикатолической программой новой церкви — лютеранства. Европа оказалась на пороге войн на религиозной почве.
Как сообщил Рафаэлю старый друг Эджидио да Витербо, последние вести из Германии возмутили Римскую курию, и папе было предложено отлучить Лютера, у которого появилось множество сторонников, от Церкви. Но нерешительный Лев X, как всегда, медлил, заявив кардиналам:
— Вспомните, как папа Борджиа отлучил от Церкви Савонаролу, а что из этого вышло? Число единомышленников монаха-раскольника не уменьшилось. Поднятый Лютером шум сам по себе скоро затихнет. Верю, что в Германии найдутся силы, способные заткнуть рот этому крикуну.
Льву X, слывшему покровителем учёных и искусства, не хотелось выглядеть в глазах Европы эдаким душителем свобод. В тот момент его занимало другое. Ему доложили о готовящемся заговоре некоторых влиятельных лиц, включая двух кардиналов Петруччи и Кастеллези, недовольных политикой симонии, праздности и расточительства. Особо следует выделить Адриано Кастеллези, перу которого принадлежит опубликованный в 1514 году философский труд De vera philosophia ex quattuor doctoribus ecclesiae, являющийся злобным выпадом против культуры и искусства Возрождения. Это тот самый кардинал, которому предназначался отравленный кубок вина, доставшийся по ошибке папе Борджиа. Заговор был раскрыт и его участники, включая одного из папских врачей, казнены. К заговору оказался косвенно причастен престарелый кардинал Риарио, кузен покойного папы Юлия. Но ему удалось откупиться, внеся в казну крупную сумму, и дело было закрыто.
Иная участь постигла правителя Перуджи, упоминавшегося ранее злодея Джан Паоло Бальони, который в отличие от Франческо Мария делла Ровере, потерявшего власть, но оставшегося в живых, поверил папе и прибыл по его приказу в Рим, где сразу же оказался в замке Святого Ангела и был обезглавлен за все свои нынешние и былые преступления.
* * *
Породнившись с архитектурой, Рафаэль осуществил несколько значительных проектов, проявив незаурядные способности зодчего, развитые в нём не без участия Браманте, который однажды показал ему своё первое творение в Риме у подножия холма Яникул — небольшой храмик или Tempietto круглой формы, окаймлённый шестнадцатью колоннами дорического ордена во дворе францисканской церкви Сан-Пьетро ин Монторио, где, по преданию, святой Пётр принял мученическую смерть. Это было подлинное чудо, Tempietto так и просился быть накрытым стеклянным колпаком как подлинная драгоценность, дабы уберечься от непогоды. Рафаэль был приятно удивлён разительным сходством этого чуда со своей изящной ротондой, которая венчает его картину «Обручение», написанную ещё в Читта́ ди Кастелло и вызвавшую тогда резкое неприятие старины Перуджино.
Первым проектом Рафаэля была церковь Сант-Элиджио дельи Орефичи на набережной Тибра для богатого цеха ювелиров, имеющая форму греческого равноконечного креста, идею которого он почерпнул у Браманте. За ним последовал проект дворца Видони (Каффарелли) рядом с церковью Сант-Андреа делла Валла, с ярко выраженным пластическим контрастом между массивным рустованным первым этажом и лёгкими оконными проёмами второго этажа с парными колоннами в три четверти тосканского ордера, что заставило говорить о Рафаэле как о новом ищущем зодчем, на чьи проекты неожиданно возрос спрос.
Напротив замка Святого Ангела на другом берегу Тибра пролегала небольшая улица Деи Банки, где располагались деловые конторы. В 1515 году банкир Альберини поручил Рафаэлю спроектировать на приобретённом им участке земли доходный дом. Этот район был ему хорошо знаком, ведь он когда-то поселился по рекомендации флорентийского друга Таддеи в доме 112 по улице Коронари. В цокольной части здания, наиболее выгодной для получения дохода, расположены разделённые арками просторные помещения под конторы, сдаваемые внаём. Второй и третий этажи украшены пилястрами и мощными карнизами, придающими строению более импозантный вид. По проекту фасад из камня и кирпича был дополнен полихромными вставками из ложного мрамора и такой же декоративной лепниной.
Не менее значительным по внесённой Рафаэлем новизне в архитектуру был дворец, построенный близ собора Святого Петра для Бранконио дель Аквилла, богатого коллекционера-нумизмата, ставшего папским камерленгом. Но как и детище Браманте дворец Каприни, он был снесён при возведении колоннады Бернини. В одном из архивных документов о нём говорится как о самом величественном здании, когда-либо построенном в Риме и явившемся синтезом трёх искусств — архитектуры, живописи и скульптуры.
Фасад первого яруса с широким карнизом украшен колоннами и арками. Его верхняя часть представляет собой единую поверхность, ритмично расчленяемую горизонтальными тягами, оконными проёмами с чередующимися полуовальными нишами и разнообразием стукковых рельефов и орнаментальных мотивов. В центре этого великолепия герб дома Медичи с шестью медицейскими шарами, а по бокам рельефные медальоны с изображением великих представителей ренессансной культуры, среди которых узнаваемы Козимо и Лоренцо Медичи, члены Платоновской академии Фичино, Полициано и другие великие умы, чьи портреты были дороги и чтимы заказчиком-нумизматом. Фасад этого дворца представлял собой смелое использование классического ордера с виртуозным распределением колонн, карнизов, ниш, тимпанов и других элементов декора.
Следивший за работами Рафаэля-архитектора папа Лев X заказал ему загородную виллу на холме Монте-Марио, заросшем виноградниками. Это одно из блестящих творений Рафаэля, отмеченное широким пространственным решением с объёмно-пластическими формами при учёте природной среды. Задуманный им дворцово-парковый ансамбль с распланированным садом и изящными беседками террасами спускался к Тибру. Там были предусмотрены театр под открытым небом и ипподром, где Агостино Киджи намеревался устраивать забеги своих арабских скакунов. Основные работы по архитектурному декору и фресковым росписям интерьера были выполнены учениками Джованни да Удине и Джулио Романо. Вот как сам Рафаэль описывает почти готовую виллу заказчику: «Из вестибюля попадаете во внутренний дворик-атриум круглой формы, украшенный шестью ионическими колоннами. Справа от виллы разбит фруктовый сад, посреди которого бьёт фонтан, питаемый из естественного источника. Окна внутреннего дворика застеклены, и в них поочерёдно от восхода до заката заглядывает солнце. Открывающийся с высоты холма вид на окрестности и Рим способствует созданию радостной атмосферы даже в зимнюю пору».
