И не смей говорить мне, что ты не чувствуешь то же самое! Ты обязан сказать мне, что тоже любишь меня. — Требует эта бестия.
— Прости, но я не могу.
Рафаэла открывает рот, и возмущение, охватившее ее тело, вытесняет все следы после оргазменной дымки.
— Как думаешь, на что это сейчас похоже? — Спрашивает она, давая понять, что дает мне шанс отступить.
Я провожу пальцами по ее мокрым волосам, поддерживая ее голову, чтобы ее глаза не отрывались от моих, когда произношу свои следующие слова:
— Я не могу просто сказать, что люблю тебя, куколка, потому что этого недостаточно. — Рафаэла выдыхает, и гнев, который начал затуманивать ее глаза, ослабляет хватку вокруг них. — Слово "страсть" слишком мало, чтобы выдержать вес моей одержимости тобой. Я безумно блядь люблю тебя!
Она задыхается, ее голова пытается отклониться назад, но ее удерживает сила моей хватки. Рафаэла прикусывает губу.
— Молодец, — говорит она спустя почти целую минуту. — Потому что я действительно не прочь убить сегодня третьего мужчину.
Я смеюсь.
— Или я буду твоим, или я буду ничьим?
— Именно так.
— Наконец-то мы на одной волне, — шепчу я, проводя большим пальцем по ее влажной щеке, и улыбка не сходит с моего лица.
— Я люблю тебя, — отвечает она тем же тоном, прижимаясь лбом к моему. Я люблю тебя так сильно, что мне больно.
— Я тоже. До последнего вздоха, Рафаэла.
— До последнего вздоха, Тициано. — Ее глаза закрываются, и нас окутывает восхитительная тишина, пока Рафаэла не нарушает ее. — Ты ел мою задницу!
Смех, вырвавшийся у меня изо рта, громок и сотрясает нас обоих.
— И тебе это понравилось, как и подобает восхитительной маленькой шлюшке. Я так много хочу сделать с тобой… Я хочу показать тебе весь мир, принцесса.
— Я хочу выйти за тебя замуж, — говорит она, и я поворачиваю голову, вздернув бровь.
— Снова?
— На этот раз по-настоящему.
— Это всегда было по-настоящему, принцесса. Это ты мне не верила.
— Я хочу вечеринку, и музыку, и все остальное, — объясняет она.
— Когда? На следующей неделе?
— На следующей неделе? — Отвечает он вопросительным тоном, как будто сомневается в моей готовности.
— Все, что ты захочешь, всегда будет твоим.
— До последнего вздоха?
— Может быть, даже после.
73
РАФАЭЛА КАТАНЕО
Ощущения не похожи ни на что, что я чувствовала раньше, хотя теоретически это моя третья свадьба. Я выдыхаю через рот, нервничая как никогда, но и радуясь тоже. На этот раз моя мама не крутится в комнате и не указывает мне, как себя вести. Ее даже не пригласили, а если бы и пригласили, не знаю, пришла бы она. Для человека, так заботящегося о репутации, дни в роли жены предателя должны быть еще тяжелее, чем дни, проведенные в изоляции. В соседней комнате нет и тени моего отца. Его смерть пробудила во мне лишь чувство мести, и это, как ничто другое, заставляет меня сегодня дышать спокойно.
Мои дети никогда не узнают, что это такое. Им никогда не придется бояться ни меня, ни своего отца, потому что, какими бы мерзкими ни были Тициано и я, мы никогда не использовали бы это против собственных детей.
Моих дочерей, если Святые благословят меня на них, однажды постигнет участь брака по расчету, но они никогда не будут проданы тому, кто больше заплатит, как я. Никогда.
— Ты такая красивая, — говорит Габриэлла, обхватывая меня за талию и упираясь подбородком в мое плечо.
Улыбка на ее лице похожа на ту, что была на моем в день ее свадьбы много месяцев назад.
— Я собираюсь выйти замуж за Тициано, — говорю я своей подруге, и она смеется.
— Ты вроде как уже замужем за ним, Рафа.
— Ты же понимаешь.
— Да, я понимаю, — подтверждает она между приступами смеха. — Ты счастлива?
— Больше, чем я думала, что смогу почувствовать за всю свою жизнь.
Завернувшись в нежную кружевную фату, мягко спадающую с моих волос, я смотрю на свое отражение, и оно совсем не похоже на то, что я видела в предыдущие два раза, когда собиралась замуж. Женщина в зеркале, одетая в свадебное платье, которое обнимает каждый изгиб, словно было сшито на нее, это та, кого я узнаю, но о ком долгое время не подозревала, что она живет в моей коже.
Лиф, украшенный сложными деталями, переходит в струящуюся юбку, неземную и романтичную, едва заметно открывающуюся вокруг моих ног. Белая ткань спровоцирует многих женщин, разбросанных по лужайке дома, который подарил мне Тициано и где я решила провести нашу церемонию, на осуждение.
Мы уже поженились в церкви, так что у меня была возможность выбрать другое место, и ни одно не казалось мне более идеальным, чем это. Именно здесь я точно поняла, что люблю его и хочу провести остаток жизни рядом с ним.
Держа в руках букет диких и экзотических цветов, я чувствую себя королевой из забытой эпохи, видением вне времени, и я не сомневаюсь, что в конце сегодняшнего вечера корона на моей голове будет единственной вещью, которую я надену, когда Тициано предъявит на меня свои права. Я не могу дождаться.
Украшения, которые я выбрала, простые, но элегантные, не конкурируют с платьем, а дополняют его: тонкое ожерелье и серьги в форме капель. Я чувствую себя красивой, и более того, я чувствую себя сильной.
В комнате на верхнем этаже дома я выглядываю в окно и вижу небольшой алтарь, установленный внизу, на краю обрыва, под аркой из цветов, таких же, как в моем букете. Это сценарий мечты. Я никогда не позволяла себе мечтать об этом, пока в моей жизни не появился Тициано.
— Пора, — говорит мне Габриэлла, и я киваю головой.
Она целует меня в щеку и протягивает мне руку. Она помогает мне войти в лифт — подарок за мою лень, по словам моего мужа, — и когда мы спускаемся на первый этаж, каждый мой шаг тысячекратно отдается в моем собственном неконтролируемом сердце.
— Готова? — Спрашивает Дон, когда мы доходим до него. Он тот, кто поведет меня к алтарю.
— Я готова.
Габриэлла нежно целует мужа в губы, затем проходит через задние двери дома, спускается по ступенькам и пересекает метры лужайки, отгороженной от места проведения церемонии зеленой стеной, пока не оказывается в проходе, который там оборудован.
Двое церемониймейстеров стоят, по одному с каждой стороны, и ждут, когда снаружи зазвучит музыка, затем они открывают двери, и Габриэлла выходит. Она — моя единственная подружка невесты.
Витторио протягивает мне руку, и я беру ее.
