из ее сосков. Я жадно посасываю его.
— Мне нравится, — стонет она, подаваясь бедрами вперед. — Мне это нравится.
Я хрипло смеюсь, дрожь отдается в ее, теплом, влажном теле. Вода из душа прилипает светлыми волосами к ее голове, лбу и шее.
Я сжимаю ее бедра, и Рафаэла опускает ноги на пол. Она снимает туфли, а я одним движением срываю с нее брюки и трусики. Затем я раздеваюсь, потому что с каждой секундой, когда мои руки оказываются вдали от нее, мои вены горят.
Я кладу руку ей на шею и снова притягиваю к себе, ликвидируя пространство между нами, как будто это оскорбляет меня лично и непростительно. Я разворачиваю ее спиной, хватаю за волосы и наматываю их на кулак.
Рафаэла раскидывает руки по мокрой стене, наклоняется, пока ее попка не оказывается на идеальной высоте, задыхается, ее кожа красная от температуры воды.
— Маленькая садистка, — шепчу я ей на ухо, откидывая голову назад и просовывая член в ее вход. Я вхожу сразу. Рафаэла выгибает спину при первом толчке, и я еще крепче сжимаю ее волосы. — Тебе понравилось чувствовать, как их кровь стекает по твоим рукам, куколка?
— Мне понравилось, — стонет она, поворачиваясь. — Мне понравилось.
— Чувствовала, как смерть обнимала их, принцесса? — Спрашиваю я, отстраняясь и снова быстро входя в нее.
— Да, — задыхается она.
— Каково это, любовь моя? Что ты чувствовала, убивая их? — Шепчу я ей на ухо.
— Силу, — отвечает она, разрывая последние мои путы.
Она совершенна. И она блядь моя гребаная жена!
Я быстро выхожу из нее и вхожу еще быстрее, начиная череду звериных толчков. Я трахаю ее жестоко, неистово вколачиваясь и выходя из ее киски, вырывая из ее горла крики, которые отражаются от каменных стен вокруг нас. Каждая встреча моих бедер с ее попкой издает влажный, галлюцинаторный звук, который поднимает мое удовольствие до десятой степени.
Вода из душа падает на ее выгнутую спину, и пар скрывает все, кроме нее. Рафаэла изо всех сил пытается удержаться на месте, ее влажные руки скользят по стене с каждым глубоким толчком. Моя хватка на ее бедрах — единственное, что удерживает ее на месте, пока я продолжаю входить в ее киску.
Я скольжу рукой вниз, к ее складочкам, и поглаживаю ее набухший клитор. Она принимает мои прикосновения, практически вибрируя от удовлетворения.
Насилие, отдающееся в моей крови, управляет моими движениями, желая наказать Рафаэлу за то, что она подверглась опасности, за то, что заставила меня испытывать такой ужас, даже если это не ее вина, и в то же время вознаградить ее за то, что она покончила с этими паразитами.
Она отталкивается, принимая всю мою жестокость и умоляя о большем звуками и движениями, встречая каждый мой толчок, извиваясь на моем члене и пальцах, пока не срывается в ошеломляющий оргазм, заставляющий все ее тело содрогаться, а киску — хлюпать, топя мой член в своих жидкостях и жаре, но этого недостаточно.
Я хочу от нее всего.
Нет больше места для какой-либо части Рафаэлы, которая осталась бы нетронутой мной. Я тяну ее за волосы, пока она не поднимает спину и не прижимается к моей груди. Моя рука обхватывает ее талию и отрывает ее ноги от земли, чтобы мой рот мог добраться до ее уха.
Брызги душа ласкают ее чувствительные соски, и она извивается на мне, продолжая стонать закрыв глаза, полностью потерявшись в удовольствии, терзающем ее тело.
— Я собираюсь съесть твою задницу, куколка, — предупреждаю я, глубоко проникая в ее киску. — Я собираюсь кончить в тебя, наполнить тебя спермой, Рафаэла, а потом мы начнем все сначала.
— Да, — стонет она, хотя я не задавал ей ни одного вопроса. — Да!
Я ставлю ее ноги на пол и скольжу раскрытой ладонью вниз по позвоночнику, пока она снова не встает на ноги, а на ее поясницу не попадает вся вода из душа. Я шлепаю ее по горячей попке открытой ладонью, и Рафаэла вскрикивает, запрокидывая голову назад закатывая глаза.
— Сучка!
Я вытаскиваю член из ее киски и тяну его к ее все еще девственной попке. Я отпускаю ее волосы и просовываю обе руки между ее ног.
Рафаэла стонет и снова поворачивается, когда я ввожу три пальца в ее киску, заставляя ее влагу вытекать, и тяну ее вверх, облизывая ее попку и играя пальцем другой руки там.
Она полностью расслаблена, и двойная стимуляция только раззадоривает ее.
Рафаэла перекатывается в моих руках, отрываясь от всех остатков контроля, который она все еще пыталась сохранить.
Я засовываю второй палец в ее попку, проникая в нее дважды. Моя жена не только принимает это, она умоляет о большем, кричит, когда я проникаю глубже, и хнычет, когда я полностью отстраняюсь. Я до хрипоты смеюсь над дерзостью этого женщины, хотя мое желание — трахать ее без жалости.
— Я дам тебе то, чего ты хочешь, маленькая шлюшка, — говорю я, вставляя член в ее попку и проталкивая головку внутрь.
Рафаэла с наслаждением заглатывает меня, ее сопротивление душит мою эрекцию, пока она скользит внутрь, сантиметр за сантиметром, очень медленно. Чем глубже я вхожу в нее, тем чаще ее стоны превращаются в протяжные вздохи.
— Все в порядке, любовь моя? — Спрашиваю я, когда полностью вхожу в нее, и она стонет "да", подаваясь бедрами назад, желая большего. — Хорошо. Очень хорошо.
Я крепко хватаю ее за талию, немного отстраняюсь и снова глубоко вколачиваюсь, зная, что Рафаэла насладится болью, она знает, как смешать ее с удовольствием.
Крик, который она издает в ответ, служит тому доказательством, и я снова вхожу в нее, пожирая ее задницу короткими, но яростными толчками, а вскоре мои пальцы возвращаются, чтобы трахать ее киску.
Рафаэла не выдерживает и минуты, кончая от отчаяния и сотрясаясь в дрожи, и как бы мне ни хотелось, я тоже не могу сдерживаться. Не тогда, когда каждая фибра моего тела отчаянно желает обладать Рафаэлой самым первобытным образом.
Я кончаю в нее, наполняя ее попку спермой до отказа, а потом выхожу из нее и мастурбирую, кончая в ее тугую, набухшую киску, требующую, чтобы ее тоже накормили.
Я разворачиваю Рафаэлу, притягиваю ее к себе и позволяю своему телу поддаваться, пока мы не оказываемся на полу в душевой.
— Я люблю тебя, — сразу же говорит она, ее взгляд все еще немного мягкий, но слова, произносимые с придыханием, звучат твердо. — И это твоя вина, если хочешь знать!
Я смеюсь, потирая кончики наших носов.
— Да, куколка?
— Это не смешно, Тициано!
