Лола Беллучи
Золушка и Мафиози
Alla sacra il mio onore.
(К священной моей чести.)
Alla sacra la mia fedeltà.
(К священной моей верности.)
Alla sacra il mio silenzio.
(К священному моему молчанию).
Alla sacra la mia verità.
(К святой моей правде.)
Sono nato nel sangue, morto nel fuoco,
(Я родился в крови, умер в огне).
e sono rinato dalle ceneri.
(И возродился из пепла).
Solo alla sacra mi inchino!
(Только перед Святым я преклоняю колени!)
Посвящается разбитым и разрушенным сердцам,
в вас тоже есть красота.
01
РАФАЭЛА ЭСПОЗИТО
Во-первых, я бы расцарапала это милое личико. Я бы определенно начала с этого. Как бы он ни был тщеславен, этот негодяй скорее умрет тысячью смертей, чем узнает, что не сможет удержать эту раздражающую улыбку и двух секунд.
Я бы не спеша наслаждалась ощущением власти, пока связывала его, потому что, конечно, он не смог бы двигаться, чтобы остановить меня. Такой властный… Такой полный желаний и прихотей… Ему было бы неприятно оказаться в моей власти. А мне бы это понравилось!
Когда он будет совершенно обездвижен, как свинья, готовая к закланию, я медленно пронжу эти дьявольские голубые глаза, и с удовольствием буду ощущать, как нож вонзается в его череп не один, а два раза. Возможно, от вида крови у меня забурлит в животе, но я смогу это вынести. Ради такого удовольствия я смогу заставить себя оставить это на потом. После того как я разорву эту чертову пасть на куски, вырву ядовитый язык и разорву идеальный нос по меньшей мере на десять частей.
Но если подумать, вряд ли я удовлетворилась бы только этим. Нет. Мне нужно больше.
Моей следующей целью стали бы руки. Я бы отрезала их и получила массу удовольствия от процесса. Они больше никогда не посмеют ко мне прикоснуться, лишь бы доказать свою правоту.
— Проклятье! Ненавижу его! — Ворчу я, чувствуя себя еще более злой, чем до того, как начала планировать свою месть, потому что я и вся Италия знаем, что этого никогда не произойдет.
Не тогда, когда тот, кого я хочу изуродовать, является заместителем главы "Ла Санты", и даже не тогда, когда, к моему полному стыду, часть меня, гораздо большая, чем мне хотелось бы признать, наотрез отказывается отвечать за исчезновение этой идиотской улыбки.
— Ты не улыбаешься, — хмыкает мама, делая шаг вперед останавливаясь передо мной.
Я моргаю и вижу переполненный банкетный зал вместо темной камеры пыток, которая занимала мои мысли. Музыка и голоса вокруг меня тоже доносятся до моих ушей вместе со всем происходящим.
София Эспозито улыбается немного жутковато, надеясь, что мои нейроны заискрятся, и, хотя мне хочется закатить глаза, я заставляю себя разжать губы.
— Он еще не сводил с тебя глаз, — отмечает она, сдержанно радуясь, как умеет только она. — Уверена, он скоро пригласит на второй танец!
Я прикусываю язык, с болью проглатывая все истины, которые мне хотелось бы запихнуть в мамино горло вместе с шампанским в ее бокале.
Она вбила себе в голову, что наша семья скоро будет жить в мафиозной сказке, и ничто в этом мире не сможет ее переубедить. Может быть, когда босс объявит, что помолвлен с одной из идеальных дочерей элиты Саграда, она наконец поверит в это.
— Не смотри на меня так! Если он продолжает настаивать даже спустя несколько месяцев, значит, он действительно заинтересован! — Жалуется она, позволяя своей улыбке сойти на нет, когда на смену ей приходит ругательная гримаса.
На этот раз мой смех искренен.
— Зачем я потратила все свое детство и юность, слушая твои рассказы, мама? О, не начинай!
Я сближаю наши лица и понижаю голос до шепота.
— Мужчины вроде Тициано Катанео ждут от женщин вроде меня только одного — чтобы они грели им постель!
— Это совсем другое! Теперь ты лучшая подруга жены Дона.
— Правда, мама? И с каких это пор, дружба стирает свидетельства о рождении? — Спрашиваю я, а она наклоняет голову и расширяет глаза. Я закрываю свои и медленно выдыхаю, а затем снова открываю их, сожалея о своем грубом тоне. — Мама, я хочу сказать, что дружба с Габи не меняет того, кто я есть: горничная, дочь повара и рядовая из Ла Санты. Ты должна…
— Ну, — перебивает она меня, — сегодня ты совсем не похожа на служанку. — На этот раз ее улыбка стала гордой. — Посмотри на себя! Ты — подружка невесты. Дон сам подарил тебе платье, и даже мы с отцом купили одежду на сегодня.
Я прикусываю губу и несколько раз моргаю. Я могу спорить бесконечно, могу сказать, что нет, не сам Дон подарил мне платье, которое стоит как минимум пять лет моего жалованья как горничной. Это сделала его нынешняя жена, Габриэлла.
Моя подруга знала, что у меня не было ничего подходящего для того, что полагается носить подружке невесты. А она, как никто другой, знает, насколько жестокими могут быть семейные сплетни. За последний год она сильно пострадала от них.
Я вздыхаю и отвожу взгляд, ведь мы спорим не в первый раз, и если моя мама никогда раньше не уступала, то я очень сомневаюсь, что она начнет это делать сегодня, когда, кажется, все шансы складываются в ее пользу.
— Мне нужно подышать воздухом, — говорю я, не дожидаясь ответа.
Я сохраняю элегантность только до тех пор, пока не прохожу через огромные деревянные двери, затем хватаю юбки платья и практически бегу.
Двенадцать курантов, раздающиеся вокруг, только заставляют меня чувствовать себя нелепо, но, черт возьми, мне действительно нужно начать дышать. С разочарованным вздохом я развязываю бант, завязанный чуть выше затылка, и застегиваю маску на запястье.
Если бы год назад кто-нибудь сказал мне, что дон Витторио согласится, чтобы на его свадьбе был маскарад, я бы рассмеялась ему в лицо. Но моя подруга каким-то образом сумела проникнуть в душу дона настолько, что он готов на все, чтобы сделать ее счастливой.
В начале вечера эта лестница казалась таким большим потенциалом, как будто я только что попала в сказку, именно так, как планировала Габриэлла, когда выбирала место для свадьбы. А теперь я словно попала в один из тех мучительных фильмов-триллеров, где все двери в здании с привидениями заперты.
Я фыркнула, чувствуя, как поднимается гнев.
Зачем ему
