дождик опять моросит. Зато у меня есть палатка. У меня есть чем развести огонь. Имеется у меня и лопата – единственное моё оружие. Ведь Юдель Генсбург закопал своё золото. Закопал. Если он смог закопать, то почему бы мне не откопать?
Распаляя собственную алчность, я пытался заглушить растущую тревогу и добрался наконец до полуразрушенного сооружения, бывшего когда-то семейным гнездом бригадира Душильского.
Преодолев волнение, я заглянул внутрь. Пол у строения провалился, лаги сгнили, вся постройка словно ушла в землю. Крыша казалась более или менее целой, но всё равно опасной. Я обошел двор и, оказавшись на небольшой, поросшей редким кустарником поляне, присел на какой-то очень кстати подвернувшийся пень, достал из кармана телефон и уточнил свои координаты при помощи Locus Map.
Программа Locus Map может работать и в off-line режиме. Получить Интернет на территории Эльгинский я не надеялся, но Интернет здесь был. В изумлении таращась на «шашечки» индикатора сети, я принялся искать по карманам ветровки куда-то запропавшие очки. Казалось, неверное старческое зрение обманывает меня.
– Ждёте звонка или хотите сообщить детям о том, как добрались до места?
Я оборачиваюсь на голос. Возле бывшего бригадирского дома стоит маленькая. Голова её совсем по-русски повязана цветастым платком – под подбородком большой узел, на плечах бахрома, из-под которой выбегают две белые косы. Одежда и обувь старухи скорее эвенкийские, пошиты из замши и украшены затейливой вышивкой. Бронзовая кожа на её лице испещрена живописными складками и морщинками, каждая из которых символизирует прожитую ею и прочувствованную вечность. Всё выглядит очень красиво, словно старуха собралась на деревенский праздник, где будет петь в хоре и любоваться на молодёжь, прыгающую через высокий огонь. Старуха, без сомнения, эвенкийка. Только эвенк, исконный житель заполярного наслега, сохранивший домашний уклад, пищевые привычки и костюм своих предков, может выглядеть так. На дворе 2022 год, а эта женщина шьёт себе одежды из оленьих шкур, используя при этом оленьи же жилы. Шьет сама, вот этими вот морщинистыми руками, возможно, костяной иглой! Тут-то я, считавший себя глубоким стариком, с кристальной ясностью уяснил: эта женщина значительно, фантастически, космически старше меня. Мать? Нет! Бабушка? Маловероятно. Да и возможно ли хоть как-то соотнести мой и её возраст, ведь она была невестой, когда мои пращуры качались в деревянной зыбке в одной из северных русских деревень.
Из-за спины старухи выглядывает на вид совсем не опасная остроухая собака. Вторая собака, с обрезанными ушами и хвостом, очень крупная и белая, как снег, топчется неподалёку, обнюхивая примятую моими ногами траву. Очень смуглые, перевитые выпуклыми венами, кисти старушечьих рук сжимают смартфон марки Samsung. Смартфон!!!
Я не поверил собственным глазам. Нацепив на нос очки, я подошёл к ней поближе.
– Можно потрогать? – Она улыбнулась. – Это подарок Саши. Колдовская вещь.
И она протянула мне смартфон.
Дисплей гаджета оказался разблокированным, и я увидел частокол «шашечек» в правом верхнем углу – сеть работала прекрасно.
– Ты будешь ночевать прямо здесь? В палатке? – спросила старуха. – Хорошее дело. Надеюсь, Эhэкээн этой ночью не потревожит тебя.
Я кивнул головой, в свою очередь рассматривая собственный смартфон, где Locus Map показывал мне, что мы со старухой оба стоим в том самом месте. В ТОМ САМОМ МЕСТЕ!!!
Я молчал. Волнение комом встало в горле, мешая мыслить ясно. «Эhэкээн» – женщина произнесла знакомое мне слово, которое до неё произнёс водитель.
– Я вижу, тебе давно перевалило за семьдесят. Но ты сильный духом человек, крепкий и здоровый, раз смог проделать такой путь, – проговорила старуха.
– Я?.. Путь?.. Я просто турист. Эльгинский… я мечтал побывать здесь много лет…
– Крепкий. Ничем не хуже молодых охотников Торганая и Кэрэмэна или мастеровитого Дабаана, хитроумного Потапа Прохорова, или многогрешного Павла Паникадилова. Богатых тоже был смелым и сильным человеком, и много моложе тебя…
Она внезапно умолкла, прикрыла ладонью рот, словно опасаясь, что запретное слово выскочит оттуда против её воли. Она смотрела на меня. Её улыбчивые глаза превратились в узкие щёлки. Такие лица бывают у пятилетних детишек с диагностированным отставанием в развитии. Мы молчали. Она стояла лёгкая и прямая, будто юная совсем, а мои ноги уже начали уставать. Под ложечкой сосало от голода, и всё тело настоятельно требовало отдыха. Мне бы поставить палатку, развести огонь, вскипятить чай и растянуться наконец в спальном мешке, дать отдых усталым костям. Но старуха всё не уходит. Ждёт чего-то? Что-то ещё хочет сказать?
– Благодарю за комплимент. Благодарю за заботу, – с некоторым раздражением проговорил я.
– Тебе доводилось здесь бывать…
Вопрос или утверждение всё-таки выскочил изо рта старухи. Я колебался, не зная, что ответить.
– Я проделал долгий путь и очень устал, – проговорил я, хватаясь за лямки своего рюкзака.
Сейчас я достану палатку и примусь наконец за работу. Увидев мою занятость, старуха отстанет сама. Отправится к себе… где там она живёт?
– Юдель Генсбург, Фейгеле Ицкович, Мойша Гиттельман. Я могла бы долго перечислять имена и фамилии ашкеназов, похороненных в здешних братских могилах…
Рюкзак выпал из моих ослабевших пальцев. Сердце учащённо забилось. Мне показалось, или старуха на самом деле произнесла имя Юделя Генсбурга? Возможно, это та самая экенкийка, которую я видел в этих местах 26 лет назад. Нет, не может быть! Та женщина уже в 1996 году была очень стара, ей было хорошо за восемьдесят. Её звали… Как же, чёрт побери, её звали? У якутов и эвенков обычно бывают архаичные русские имена и фамилии. Анна, Аглая, Аграфена? Прохорова, Прокофьева, Пименова?
– Меня зовут Ан дархн хоту́н, а моего мужа – Ан дархн тойо́н. Мы живём здесь отшельниками вместе с нашим дедушкой, и нам нет резона скрывать наши подлинные имена, прикрываясь паспортами и именами русских христиан. Костёр, чай, хорошая горячая пища – оставь эти заботы мне. Законов гостеприимства не может отменить даже технический прогресс, рабами которого всё вы являетесь.
Увидев прямо перед собой фиалковые пронзительно ясные глаза старухи, я наконец-то осознал до конца, печенью и прочим своим непутёвым ливером, что ловушка, расставленная мне Архиереевым и Цейхмистером при участии моей собственной алчности, захлопнулась. Птичка пропала.
* * *
Старуха удалилась в сопровождении своих собак, оставив мою усталую голову в распоряжении тяжёлых дум. Закончив с палаткой, я набрал на пепелище Душильского несколько гнилых досок и развёл костёр. Дело оставалось за водой, которую я думал набрать в реке. Время близилось к полуночи. Дым от моего костра уходил вертикально в розовеющее небо. А на западном горизонте разгорелся пожар куда более яркий, чем мой костёр.
Кто бывал на Севере, тот знает, как бесконечно прекрасен
