правители стремились препятствовать любой политической демонстрации, доступ публики был ограничен. Похоже, что никто из оставшихся в живых членов команды (три члена антипартийной группы) не появился. Присутствовали некоторые из детей Хрущева – сын Хрущева, Сергей, в годы отчуждения поддерживал отношения с Микоянами благодаря своей дружбе с Серго, хотя вдова Хрущева осталась дома из-за болезни сердца (потом она жалела, что не пошла)[927].
С точки зрения продолжительности жизни победителями оказались члены антипартийной группы, Молотов, Маленков и Каганович. Прожив жизнь, которая должна бы рано свести их в могилы, эти трое смогли пережить не только длительный брежневский период, но и эпоху горбачевских реформ. Маленков, самый младший из них, умер в 1988 году в возрасте восьмидесяти шести лет, двадцать лет спустя после своего возвращения в Москву. В последние годы он считал себя реформатором и в беседах с сыном, как правило, избегал разговоров о Сталине. Он не писал мемуаров и не прилагал особо настойчивых усилий, чтобы восстановиться в партии. Любитель чтения, особенно из области наук о природе и теории истории, Маленков проявил страстный интерес к той области биологии, которой занимался его сын, и при поддержке Юрия Андропова (много лет занимавшего при Брежневе пост главы КГБ и ненадолго ставшего его преемником в 1980-x годах) вдвоем с сыном они создали исследовательский проект по защитным силам человеческого организма. В результате ими была написана совместная научная монография, в которой утверждается, что сопротивление силе гравитации, постоянно демонстрируемое всеми живыми организмами, включая людей, является столь же основополагающим для жизни на Земле, как и сама сила гравитации. Признание этого, по мнению авторов, послужило новой основой для идеи прогресса в человеческих делах. Таким образом, Маленков умер оптимистом, далеким от мира политики. Его смерть осталась незамеченной в советской прессе[928].
Двое других уцелевших держались ближе к тому, чем занимались в течение своей трудовой жизни. Для Молотова и Кагановича восстановление статуса члена партии было чрезвычайно важно. Они оба неоднократно обращались с просьбой о восстановлении в партии, начиная со смены режима осенью 1964 года. Во время долгого правления Брежнева им это не удалось, но в 1984 году, во время краткого правления Константина Черненко, Молотов был наконец восстановлен. В членском билете, который он получил, было указано, что он вступил в партию в 1906 году, что сделало его старейшим живым членом партии. Рассказывая об этом событии своему преданному летописцу, Молотов, верный своему стилю, преуменьшил свои эмоции. Но Черненко, который лично вручил ему членский билет, описал, как девяносточетырехлетний Молотов сказал, что это «как родиться заново» [929]. Несмотря на это сближение, когда в 1986 году, в возрасте девяноста шести лет, Молотов умер, ему не устроили государственных похорон, но правительственная газета «Известия» (хотя и не «Правда») опубликовала сообщение о его смерти на первой полосе. В сообщении он был назван «персональным пенсионером всесоюзного значения» (своеобразное советское обозначение статуса, «персональный» предполагало какое-то особое достижение или вклад, «всесоюзный» – что его вклад был национального, а не местного уровня). На похоронах присутствовало около двухсот человек, он был похоронен рядом с Полиной на Новодевичьем кладбище, недалеко от жены Сталина Надежды[930].
Последним ушел Каганович. Давно овдовевший, одинокий, ничем не занятый, он в старости испытывал горькие чувства. У него была любящая дочь Майя, но она не писала хвалебных мемуаров; беседы с Феликсом Чуевым начались настолько поздно, что многое уже забылось, и Каганович был склонен восклицать «Это ложь!» по поводу малейшего возражения. Он отчаянно надеялся на восстановление в партии, и ему было очень обидно, когда Молотову это наконец удалось, а его снова отвергли. По мнению КГБ, со стороны общественности могло быть серьезное недовольство против восстановления в партии Кагановича; в рекомендации КГБ упоминались жертвы репрессий, реабилитированные в 1950-x годах, и не упоминались антисемиты, чьи протесты были бы столь же неистовыми.
При прочих равных условиях черненковское Политбюро было бы готово вновь принять в партию Кагановича и Маленкова, а также Молотова. Брежнев, который был активным сторонником действий Хрущева против них в 1957 году, умер. Было признано, что их никогда бы не исключили, если бы Хрущев не решил свести счеты с политическими соперниками, а в 1970-x и 1980-x годах имя Хрущева было скомпрометировано, поскольку его импульсивные действия «запятнали нас и нашу политику в глазах всего мира». Многие из черненковского Политбюро, такие как Андрей Громыко (преемник Молотова на посту министра иностранных дел, активно поддержавший его просьбу о восстановлении) и министр обороны Дмитрий Устинов, принадлежали к поколению, которое впервые поднялось до высоких должностей в конце 1930-x годов, после массовых репрессий, когда Молотов и, в меньшей степени, остальная часть команды были людьми, связь с которыми считалась почетной[931].
Еще большей частью их прошлого был, конечно, Сталин, и вопрос о роли Сталина очень волновал их в 1984 году в связи с предстоящим празднованием сороковой годовщины победы СССР во Второй мировой войне. В рамках празднования было предложено переименовать Волгоград обратно в Сталинград, поскольку именно там происходила Сталинградская битва. Как отметил самый молодой член Политбюро, Михаил Горбачев – будущий руководитель, реформатор и невольный разрушитель Советского Союза, имелись веские аргументы как за, так и против. В конце концов решили пока не переименовывать. Можно было ожидать, что со временем Сталин и вместе с ним команда (без Берии и Хрущева) вернутся в учебники истории как строители Советского Союза, чей вклад перевешивал ошибки.
Случилось иначе. Каганович дожил до своего девяносто шестого дня рождения. Когда он умер, во время горбачевской перестройки, так и не восстановив членство в партии, его смерть была отмечена в газетах, и сотни людей, в основном фотографы, российские и иностранные журналисты, а также любители сенсаций, пришли на ритуал кремации в Донском монастыре, которая предшествовала захоронению на Новодевичьем кладбище[932]. Дата смерти Кагановича – 25 июля 1991 года. Он был последним живым участником сталинской команды. Оставалось всего пять месяцев до того, как распад Советского Союза превратил в прах дело всей их жизни.
Заключение
Эта книга написана для широкой аудитории, а не только для ученых и специалистов в этой области, поэтому в нее включен только минимум историографии. Но поскольку я сама являюсь ученым и знаю, что писали на эту тему другие ученые, мое изложение обязательно прямо или косвенно опровергает работы других авторов по конкретным вопросам, либо иногда я просто высказываю свое собственное мнение. Смысл этой последней главы состоит в том, чтобы, с
